Форум » Таймлайны - База Данных » Австро-Венгрия в XVI веке (сборник) » Ответить
Австро-Венгрия в XVI веке (сборник)
georg: или МаксимилианI, король Римский и Венгерский Извиняюсь за долгое отсутствие, работа сейчас отнимает все время. Но небольшая альтернатива родилась. В 1492 году скончался славный венгерский король Матьяш Хунъянди, оставив Венгрию на вершине могущества. Казна была полна (за годы его правления доходы казны выросли с 250 до 500 тыс. форинтов), военные силы внушительны. Кроме военных отрядов короля и баронов (бандерий) и мобилизованного дворянства Матьяш содержал наемную армию - «черное войско» наемников, состоявшее из тяжеловооруженной кавалерии и пехоты, а также из отрядов, имевших боевые повозки гуситского типа и артиллерию - 20 тыс. кавалеристов, 8 тыс. пехотинцев и 9 тыс. боевых повозок. Кроме того, еще 8 тыс. солдат были постоянно расквартированы в замках и укреплениях великолепно организованной южной линии венгерской обороны. Королевская власть была сильна, буйные венгерские бароны после 2 жестко подавленных Матьяшем мятежей притихли. В претендентах на опустевший трон недостатка не было. Венгерского престола добивался Максимилиан Габсбург. Его право на это предусматривалось договором от 1463 г., подписанным Матьяшем и Фридрихом III. С другой стороны на корону претендовал король Чехии Владислав Ягеллон, чья мать была внучкой Жигмонда и сестрой Ласло V. Владислава поддерживал его отец – король Польский и вел. князь Литовский КазимирIV. Претензии Максимилиана были самыми обоснованными, и именно с ним можно было связывать надежды на помощь против турок (активизации которых ожидали сразу после смерти Матьяша), но господствующие сословия прежде всего хотели получить такого короля, контроль за которым находился бы в их руках. Этому требованию идеально соответствовал Владислав, прозванный в Чехии «король добже», за то что соглашался с любым предложением своих вельмож. Он был коронован как Уласло II, но при условии подписания предвыборных обещаний, в частности об отмене всех нерегулярных налогов, займов и других «вредных нововведений» Матьяша. Максимилиан, имевший сильную партию среди венгерской знати, начал военную кампанию, освободил Вену и другие австрийские земли, в свое время отнятые Матьяшем у его отца ФридрихаIII, но тут у него кончились деньги, ни имперский рейхстаг, ни Швабский союз не оказали ему финансовой помощи для ведения войны вне территории СРИ, и Максимилиану пришлось отказаться от претезий на венгерскую корону. Правление Владислава стало периодом стремительного упадка королевской власти. Вся власть в королевстве перешла к дворянскому сейму, который отказался вотировать налоги, и регулярная армия Матьяша была распущена. Развал достиг таких масштабов, что в 1521 Белград был осажден и взят турками, и венгры не сумели собрать войско для отпора. При Мохаче венгерская армия насчитывала не более 25000 бойцов, и проигрыш этой битвы стал концом королевства. Итак, альтернатива: Максимилиану в решающий момент удалось пополнить казну – рейхстаг вотировал-таки имперский налог, либо, например, Владислав оказался должником Вельзеров, и Фуггеры, обеспокоенные возможностью того, что став королем Венгрии Владислав передаст их концессии на разработку серебряных рудников Словакии конкурентам, выдали кредит Максимилиану. Короче у Максимилиана оказалось достаточно денег не только на продолжение кампании, но и на то, чтобы вовремя перекупить наемное войско Матьяша. Магнаты поддерживающие Владислава разгромлены, и Максимилиан вступает на венгерский трон.
georg: Командование католиков в Германии, учитывая «имперское ополчение», скорректировало свои планы. Дополнительно навербованные и сосредоточенные в Италии войска под командованием Коллередо были направлены в Австрию, на усиление армии короля Фердинанда. Армия же католической Лиги под командованием Макса Баварского весной снова объединилась со Спинолой. В то же время имперская армия выступила из Кельна на юг для прикрытия Пфальца. В мае армия Спинолы и курфюрста Баварского перешла Рейн в маркграфстве Хагенау. В это же время армия протестантов во главе с Мансфельдом двигалась по территории Пфальца, стремясь прикрыть его территорию. Обе армии сблизились в районе Вормса. Позиция протестантов была выбрана довольно удачно. Правый фланг был прикрыт ручьём, левый - довольно крутым склоном. Перед фронтом находился болотистый луг. Однако из-за недостатка времени и шанцевого инструмента протестантам не удалось усилить позицию полевыми укреплениями. Перед боем протестантская армия была построена в три линии; третью линию составили 5 тысяч немецких кавалеристов, составивших резерв на случай прорыва испанской конницы в тыл армии императора. Спинола считал позицию протестантов слишком сильной, поэтому он склонялся к тактическому обходному манёвру с целью вынудить противника покинуть позицию. Однако Максимилиан, обычно поддерживавший испанского командующего, на этот раз не согласился с ним. Курфюрст утверждал, что сейчас большая часть армии императора Фридриха состоит из слабо подготовленных новобранцев, однако каждый день войны прибавляет им опыта и выучки. В случае длительной «маневренной войны», мастером которой был Спинола, время будет работать на противника. В то же время на данный момент при почти равной численности армия католиков значительно превосходит противника качественно. Подобными доводами курфюрст в конечном итоге убедил Спинолу на лобовую атаку позиции протестантов. Около полудня 30 июня 1628 года правое крыло католиков, состоявшее из баварских частей, двинулось в атаку, вскоре перешедшую в масштабный огневой поединок. Затем в контратаку пошли кавалерийские полки первой линии левого крыла протестантов. Однако вскоре протестанты были вынуждены уступить численному преимуществу конницы противника и отойти под прикрытие пехоты. Принц Беренгард Саксен-Веймарский повёл в контратаку левое крыло второй линии. Благодаря объединению сил удалось добиться частного успеха. В это же время на противоположном фланге вступила в сражение африканская конница, которая разгромила правофланговый отряд имперской кавалерии, добыла 52 штандарта и главное императора Фридриха с девизом: "Diverti nescio". После этого кавалерия Гамбакорты вступила в ожесточенную рубку с немецкой резервной кавалерией. Три раза испанцы опрокидывали немцев, и каждый раз те, отойдя под огневое прикрытие пехоты второй линии правого фланга, контратаковали. Через полтора часа сражения фронт сражающихся армий поменялся под углом 45 градусов. Пехота правого фланга протестантов под угрозой прорыва в тыл кавалерии Гамбакорты вынуждена была перестраиваться, удлиняя линию обороны за счет пехотных батальонов второй линии. Тут то и подвела слабая выучка немецких частей – в боевой линии протестантов образовался разрыв. И немедленно усмотревший его Родриго де Велес тут же вломился в этот разрыв со своими африканскими «кентаврами». Мансфельд немедленно бросил против Велеса всю уцелевшую резервную кавалерию третьей линии. Однако Спинола, внимательно следивший за ходом боя, в этот момент последовательно ввел в бой все резервы, бросив на помощь Велесу сперва драгун с запряжками конной полковой артиллерии, а затем – 3 терции испанской пехоты. В течении получаса центр имперской армии был прорван. Отрезанный правый фланг протестантов был разгромлен и вырублен конными латниками Гамбакорты. Однако в центре сын пленного императорского фаворита, принц Христиан Ангальтский-младший, сумел собрать остатки немецкой кавалерии из дворян-добровольцев, воодушевить ее «за родину и веру», и бросить ее в отчаянную контратаку. Это дало возможность командовавшему ранее успешно теснившим баварцев левым крылом армии протестантов принцу Беренгарду Саксен-Веймарскому перестроить свои части и остатки пехоты центра, и отступить в относительном порядке к Вормсу. Сил для преследования и окончательного разгрома противника у католиков на сей раз не хватило. На поле битвы пало около 5000 бойцов армии протестантов, и около 2000 солдат армии католиков. По меньшей мере половина протестантской армии сумела организованно отойти под прикрытие укреплений Вормса. На созванном там военном совете принято было решение отступить, спасая остатки армии, и очистить Пфальц. Кавалерия, переправленная по наплавному мосту через Рейн, ушла правым берегом на север, а пехота и артиллерия были погружены на барки многочисленной речной флотилии и отплыли вниз по Рейну.
georg: Развивая успех, Спинола оккупировал Пфальцское курфюршество, в котором только крепости Мангейм и Франкенталь, укрепленные по последнему слову фортификации, продолжали оказывать сопротивление (они капитулировали к зиме). В августе Максимилиан Баварский торжественно вступил в Трир, восстановив архиепископа на его законном курфюршестве. В отошедшей к Бонну имперской армии вспыхнули раздоры. Император собирался оборонять в первую очередь Нидерланды. Однако Спинола после победы при Вормсе отправил Родриго де Велеса с его конным корпусом, наполовину навербованным из полудиких берберов, на север, в глубь Германии. Де Велес описал огромный полукруг по Тюрингии и Гессену, оставляя на своем пути одни головешки. Это вызвало панику в Северной Германии и требования защиты. Немецкие княжества, в которых ландтаги, опасаясь усиления княжеской власти, противились набору и содержанию собственных войск, оказались теперь беззащитными. По требованию имперских князей император вынужден был согласится на движение навербованных на предоставленные рейхстагом средства войск, возглавляемых Саксен-Веймаром, на восток, к Касселю, для прикрытия северной Германии, и оставить при себе только собственно голландские войска. В то время как армии протестантов в Германии терпели поражения, весьма энергичную деятельность развила Голландская дипломатия. В Париже, Лондоне, Копенгагене, Стокгольме и Константинополе послы императора пытались выстроить новые антииспанские комбинации. Англия готова была оказать всю возможную помощь, и формировала сухопутную армию для отправки на континент. Швеция, на которую Голландия возлагала особые надежды, не могла прийти на помощь в следствии польской войны. Попытки голландских дипломатов устроить мир между Швецией и Польшей терпели неудачи – Густав Адольф требовал Польскую Пруссию, на что поляки категорически не соглашались. Тогда предложения о союзе были сделаны королю Дании ХристиануIV. Король был не против выступить защитником веры в Германии, но вступил в упорный торг с голландцами, требуя ряда торговых уступок, повышения зундской пошлины, и наконец передачи Дании княжества-епископства Бременского, что ставило под датский контроль устья Везера и Эльбы. Голландии оставалось в данном положении лишь соглашаться. 11 ноября 1628 года был подписан союзный договор между императором, Англией и Данией. Но пожалуй главным успехом голландской дипломатии было подписание мира с Францией. Франции делались настойчивые мирные предложения еще в 1627 году. Тогда жаждавший мести король Людовик отверг эти предложения. Однако быстрые успехи испанских войск изменили настроения в Париже. И если партия «святош» настаивала на окончательном разгроме Голландии, то Сюлли и Ришелье открыто говорили, что Франции нет резона воевать ради того, чтобы Габсбурги завладели Германией. Меж тем как французские войска продолжали наступать, на севере отвоевав Генненгау, а на востоке – Мец, все лето 1628 года велись секретные франко-голландские переговоры. Император был готов на возвращение всех ранее завоеванных у Франции территорий и даже на полный отказ от покровительства французским гугенотам, однако Ришелье потребовал огромной денежной компенсации за военные издержки, и когда послы императора заявили, что денег им в условиях тяжелой войны взять неоткуда – потребовал в качестве компенсации половину Гвианы. В безвыходном положении Нидерланды вынуждены были пойти на встречу всем французским требованиям. Голландские войска очистили все еще удерживаемые ими города Генненгау и Намюра, признав эти провинции безусловно французскими; голландцы очистили остров Рэ, передав его королевским французским войскам (что предопределило полную блокаду и падение в следующем году Ла-Рошели); и наконец Голландия вынуждена была уступить Франции значительную часть Гвианы с городом и портом Кайеной, каковые были присоединены к основанной на нижней Амазонке «Равноденственной Франции». Мир был подписан в декабре 1628.
georg: Неутешительные известия приходили в Амстердам с востока, где армия Австро-Венгрии, получив подкрепления из Италии, перешла в наступление. Австро-Венгрия, к этому времени оправившаяся от внутренних потрясений, представляла собой экономически слаборазвитое государство. Если в Австрии имелись богатые и процветающие города с развитым ремеслом, то Венгрия, опустошаемая ранее турецкими войнами а затем Крестьянской войной, оставалась чисто аграрной страной. Количество промыслов и специальностей, получивших хоть какое-то распространение в венгерских городах, обслуживавших, как правило, самые элементарные, насущные потребности населения, составляло от четверти до половины существовавших в городах Германии того времени. Соответственно такой же была в пропорциональном отношении и численность ремесленников среди городского населения Венгрии, если данные по ней сопоставить с демографическими показателями тогдашних немецких городов. В то же время из-за специфики конкретных условий выпасное скотоводство давало счастливую возможность хоть как-то компенсировать неразвитость городского сектора, без которого трудно развивать промышленность и рассчитывать на формирование гражданского самосознания. Находившийся вне рамок феодального производства, основной единицей которого был пахотный земельный участок (sessio), выпас скотины никак не облагался рентой со стороны помещиков. Потом, поскольку выпасное скотоводство является весьма трудоемким занятием, оно в значительной мере зависело от договоров с оплачиваемыми наемными работниками, что уже само по себе предполагало некий прообраз рыночных отношений и могло привести к капитализации экономики. Множество крестьян, привлеченных в выпасное скотоводство и прежде не выезжавших за пределы своего округа, теперь вместе со стадами преодолевали значительные расстояния. Это очень расширяло их кругозор, помогало выработке независимого поведения и способствовало восприятию нового. Аналогичное воздействие оказывало виноделие. После крестьянской войны наступили времена, благоприятные для появления самодостаточной прослойки "крестьянской буржуазии". Именно этот слой становился постепенно хозяевами в комитатах на равне с мелким дворянством, которое втягивалось в те же занятия и тот же способ хозяйства. Король Фердинанд восстановил старые законы Матьяша Хуньянди о комплектовании конного ополчения, причем недворянам, владеющим наделами на землях королевского домена, 5 лет службы в «хусарах» с снаряжением и вооружением за свой счет (доступным только людям зело не бедным) давали личное дворянство, что естественно должно было из поколения в поколение привлекать на службу сыновей богатых крестьян – скотоводов. Профессиональные пастухи, родившиеся и выросшие в седле, эти ополченцы составляли великолепную кавалерию. С пехотой и артиллерией было сложнее, но здесь на помощь пришла Испания, поставившая оружие и военных инструкторов. К началу 1628 года Фердинанд располагал армией, по качеству во многом не уступавшей войску Валленштейна, а количественно – на много превосходящим чешскую армию. Главный удар решено было направить в Моравию. Эта провинция, в отличии от собственно Чехии, оставалась почти поголовно католической, реформацию там приняло лишь большинство дворянства. Уже полгода как нищенствующие монахи ходили по стране и возбуждали народ против протестантского правительства. Крестьяне слушали проповедников охотно, и дело было не только в единоверии – в Чешском королевстве сохранялось крепостное право, и крестьяне с завистью смотрели на порядки в соседней Венгрии. В мае 1628 Фердинанд вступил в Моравию. Захватив Зноймо, он издал манифест, в котором предъявлял свои династические права на этот край и провозглашал себя законным государем Моравии. В качестве такового король объявлял об отмене крепостного права и регламентации повинностей по венгерскому образцу. После этого край запылал. Фердинанду удалось держать войска в строгой дисциплине, чему немало способствовали наводнившие армию католические монахи, действовавшие в качестве «политработников», и благодаря этому подавляющее большинство населения края оказалось на стороне короля. Валленштейн, опираясь на крепости, пытался маневрировать, уклоняясь от боя с превосходящим противником, но вынужден был отступать все дальше и дальше, терпя неудачи в локальных стычках и окруженный венгерской кавалерией. К концу года в руках Фердинанда оказалась вся Моравия, а Валленштейн вынужден был отойти в Чехию.
georg: Файл обновлен.
Сталкер: Валленштейну придется туго. Блеск! Коллега, жду продолжения. Как и остальные. Как всегда.
Леший: Сталкер пишет: Коллега, жду продолжения Присоединяюсь!
georg: В Англии ход и результаты экспедиции Сесила вызвали шок – англичане, гордые былой морской славой, и не представляли, до чего опустился их флот. Командующий флотом и многие командиры оказались никуда не годными, столкновения и аварии были обычным явлением. Дисциплина до такой степени пала, что 2 корабля с командами в полном составе дезертировали и принялись за морские разбои. Отвратительная пища и скверное обмундирование породили большую смертность среди матросов. В парламенте разразился скандал – депутаты обвинили Бэкингема в растрате выделенных на флот денег, а так же во введении незаконных таможенных пошлин в портах. Вспыхнувший конфликт привел к парламентской ремонстрации, требовавшей отставки Бэкингема. Герцог, твердо решивший смыть позор поражения, лично отправился в Портсмут, чтобы ускорить новую экспедицию и наказать купцов, пытавшихся обмануть корону и нагреть руки на поставках амуниции. При всеобщем недовольстве, которое вызывал этот вельможа, можно было со дня на день ожидать, что кто-нибудь решится на крайние меры, поскольку герцог в глазах многих был заклеймен как тиран. Этим настроением проникся некий Фелтон, ирландец из хорошей семьи, служивший ранее под командой герцога в чине лейтенанта, но подавший в отставку после того, как ему было отказано в повышении. В то время, как герцог, окруженный своими приближенными, руководил погрузкой запасов на корабли, Фелтон приблизился к нему и, когда герцог обратился с вопросом к одному из полковников, он из-за плеча офицера поразил его в грудь кинжалом. Гибель Бэкингема до некоторой степени разрешила конфликт между короной и парламентом. Испанские корсары действовали почти без всякой помехи. Старые моряки открыто высказывали свое негодование, не говоря уже о судовладельцах и коммерсантах; торговля и торговые сообщения были почти сведены на нет. Потому парламент быстро пошел на встречу фискальным требованиям короля и ввел закон о «корабельных деньгах» (ship money) — по этому закону прибрежные города, поставлявшие суда для королевского флота, обязывались вносить вместо этого деньги в государственное казначейство, а строило и снаряжало суда уже само государство. (Забегая вперед, скажем что данная мера имела значительный эффект. За время царствования Карла I было построено 40 кораблей, из них 6 — 100-пушечных. Для борьбы с испанскими корсарами были построены по образцу их судов три крейсера типа «Adventure», в 340-390 тонн с 32-38 пушками (отношение длины к ширине от 3,4 : 1 до 3,5 : 1). Таким путем английский флот приобрел быстроходные суда с одной крытой батареей — фрегаты.). Собранные Бэкингемом в Плимуте суда отправились в новую экспедицию против Испании, но на этот раз – в Вест-Индию.
georg: Голландская Ост-Индская компания заявила, что в ответ на удар испанцев по ее торговым трассам отныне одной из главных ее задач будет «досаждение испанцу и перехват его сокровищ, с помощью которых он беспокоит и подвергает опасности многие христианские страны и разжигает войны против последователей реформаторской религии». Еще при жизни Бэкингема был разработан проект совместной англо-голландской Вест-Индской экспедиции. Нидерланды не обладали значительным военным флотом (что было следствием преимущественного внимания к армии при Морисе Оранском) – флот курфюрста насчитывал всего 9 галеонов. Но отдельные провинции и монопольные компании обязаны были выставлять свои вооруженные суда. Последние уступали английским и испанским в величине и силе вооружения. Они были легче построены и вследствие этого хуже выдерживали артиллерийский огонь неприятеля. Для плавания в мелких прибрежных водах голландцы строили свои суда плоскодонными, что не позволяло им ходить круто к ветру. Более же всего мешало Голландии отсутствие единой организации флота, и следовательно, возможности быстро, целесообразно вооружать свои суда; весьма чувствительно сказалось отсутствие сплоченного морского офицерского корпуса Преобразования, ведущие к формированию единого флота начались только в 1626 г., пред лицом грозящей большой войны. Адмиралтейство призвало на службу ряд опытных капитанов; старейшие из них, командовавшие отрядами, имели звание коммодора. Командиры конвоев, выходивших в Атлантику для охраны торговых флотилий, назывались extraordinaris kapiteinen, в противоположность прочим, называвшимся ordinaris. Все суда отдельных провинций соединялись в единый флот и был назначен главнокомандующий с вице- и контр-адмиралом (шаутбенахт). Офицеры и команды составленных часто ad hoc эскадр не были чужды своему делу, так как с последней четверти XVI столетия большим отрядам крупных компаний, особенно Ост-Индской, приходилось часто оперировать на морских путях, в конфликтах с англичанами и португальцами. К тому же служба на больших вооруженных орудиями купеческих судах и многочисленных каперах имела много общего с таковой на военных судах, особенно на кораблях, ходивших в Ост- и Вест-Индию. С увеличением тоннажа судов команды становились все более подготовленными в военном деле. Во главе флота встал адмирал-лейтенант Питер Хейн, который носил титул «Лейтенант-Адмирал Голландии и Западной Фрисландии. Нидерланды в 1628 г. имели совокупный флот из более чем 100 судов, из них около двенадцати свыше 400 тонн с 32-57 орудиями и 140-240 человеками команды (из которых около четверти были солдатами). Существовал лишь один двухдечный корабль, водоизмещение которого, однако же, было не более 600 тонн; эти суда были только летом в плавании, на зиму их разоружали.
georg: Весной 1628 в Плимуте соединилась эскадра из 50 кораблей под верховным командованием Питера Хейна. Хейн отплыл на юг, держа курс к Канарским островам. Корабли галисийских корсаров, обнаружив эскадру Хейна, вовремя сообщили в Ферроль, откуда Эспиноса вывел главные силы. Исходя из курса противника наиболее вероятной была его атака на Кадис, в районе которого и крейсировал Эспиноса. Однако Хейн на параллели Азорских островов повернул на запад, пересек Атлантику и незамеченной привел свою эскадру к берегам Гвианы. В июне Хейн подошел к Новому Антверпену - столице голландской Гвианы, осажденной с суши и с моря испанцами под предводительством командовавшего «Эскадрой Наветренного Моря» адмирала Хуана де Бенавидаса. Появление англо-голландской эскадры стало для Бенавидаса, пренебрегшего патрулированием и разведкой, полной внезапностью. Атакованная на якоре в открытой гавани превосходящими силами противника и оказавшаяся между вражескими флотом и крепостью, «Эскадра наветренного моря» была разгромлена. Испанцы обрубили якорные канаты, не успели выстроить линию, многие суда сталкивались друг с другом в узкой бухте, не менее 22 кораблей сгорели или выбросились на берег. Бенавидес с дюжиной наиболее быстроходных кораблей прорвался сквозь строй противника и бежал к берегам Кубы. Хейн немедленно воспользовался победой. Ему было известно, что испанский «серебряный флот» следует из Панамы к месту своего сбора в Гавану. Бенавидес попытался спасти «серебряные галеоны», укрывшись с ними в заливе Матансас к востоку от Гаваны. Однако Хейн воспользовался тем, что на Кубе практически не было испанских войск – высаженные на берег для осады Нового Антверпена и захвата Гвианы, они остались теперь на континенте – высадил на берег десант, блокировав Бенавидеса в заливе с суши и с моря, а затем ворвался в залив, и добил испанский флот. Оставшиеся корабли были потоплены, «серебряные галеоны» взяты в плен, адмирал Хуан де Бенавидес убит. Взятые сокровища золотом, серебром, китайским шелком и другими товарами оценивались в 4,8 миллионов песо, и не смотря на то, что пришлось делиться с англичанами, счастливые пайщики голландской вест-индской компании получили дивиденды свыше 75%. Отхватив такой куш, голландцы решили не рисковать более и уходить восвояси. Эспиноса, слишком поздно догадавшийся о цели движения Хейна, прибыл с главными силами испанского флота в Карибское море, когда эскадра Хейна уже неслась на всех парусах через Атлантику к родным берегам. Оставив часть своего флота в Карибском море вместо уничтоженной эскадры Бенавидеса, Эспиноса отплыл обратно в Ферроль. В то же время голландцы добились крупного успеха на востоке. К 1628 году голландское присутствие в Индонезии возросло до почти 90 судов и 3000 солдат в гарнизонах Батавии, Амбоина и Тернате, и заправлявший в Индонезии вице-директор Ост-Индской компании Ян Питерс Коэн готовился к полному вытеснению испанцев и итальянцев с Индийского океана. Первый удар решено было нанести по Маниле. Манила к этому времени была в зените своей тихоокеанской торговли, но в тоже время в военном плане все более ослабевала. Испанская колония на Филиппинах уже перестала мыслить в категориях завоевания и обращения Азии. Число испанцев на Лусоне было крайне не велико, и практически во всех отношениях Манила перестала быть форпостом империи. Большинство испанских колонистов посвятило себя собственным торговым предприятиям за пределами Филиппин, и город превратился в нечто вроде открытой ярмарки, населенной в основном китайцами. Манильский архиепископ-августинец жаловался в 1621 году, что «дееспособные мужчины, бывшие здесь для защиты города, разбрелись по Малакке, Макао, Таиланду, Камбодже и Японии, занявшись торговлей ради собственной наживы». Поэтому когда в июне 1628 эскадра Коэна появилась в Манильском заливе и высадила десант, защищать город оказалось практически некому. Завладев Манилой, Коэн оставил там гарнизон и объявил колонию собственностью Ост-Индской компании.
Сталкер: Атлична! Вопрос: каковы отношения с Китаем династии Мин. В РИ голландцы в этих водах и чуть северней довольно неудачно действовали против китайского флота, который также считал эти воды своими. А еще китайские пираты со своими пушечными джонками, а пушки у них довольно хорошего качества, а экипажи смелые до наглости и хорошо выученные - они не раз по носу давали минским адмиралам. Этот фактор тоже можно (с целью создания ситуативных союзов) и следует учитывать в этих морях.
georg: Сталкер пишет: Вопрос: каковы отношения с Китаем династии Мин. В РИ (и в этом мире тоже) в 1622 году, когда голландцы попытались захватить Макао, китайцы пришли на помощь португальцам. Вскоре после этого голлландцы попытались захватить Тайвань. Так что в данной войне Минский император скорее всего на стороне Испании. А в Японии Токугава Иэмицу однозначно союзник Голландии.
Сталкер: Голландцы должны начать снабжать оружием Ли Цзы-чена и признать его Императором! По РИ чуть позже, а здесь раньше. Тем более у них такая удобная база появилась под боком, да и Тайвань их будет.
georg: Сталкер пишет: По РИ чуть позже, а здесь раньше. Районы охваченые восстаниями выхода к морю не имеют. Да не до Китая голландцам (скоро станет)
LAM: georg пишет: Манильский архиепископ-августинец жаловался в 1621 году, что «дееспособные мужчины, бывшие здесь для защиты города, разбрелись по Малакке, Макао, Таиланду, Камбодже и Японии, занявшись торговлей ради собственной наживы». Это было в реале, когда Испания и Португалия - практически одно государство с одним королём. У вас же унии нет. Пустят португальцы испанцев к своим кормушкам? Да. в Европе и Африке - они союзники, но это так далеко. Здесь, в Остазии купцы и чиновники, исходя из своих интересов заправляют
georg: LAM пишет: Пустят португальцы испанцев к своим кормушкам? Ну здесь поля деятельности для Манилы хватает и без Макао. А на остальных вышеупомянутых территориях главный конкурент португальцев - голландцы (которые кстати не так давно силой вышибли португальцев из Малакки и пытались захватить Макао). Не до испанцев им.
georg: Продолжим. Как после получения вестей о захвате Хейном «серебряного флота» в Эскореале не рухнул потолок – для придворных осталось загадкой. Филипп IV в бешенстве потребовал «раздавить Нидерланды». Был объявлен новый набор войск и к весне 1629 новый испанский корпус генерала Гонсало де Кордобы отплыл из Барселоны в Италию чтобы двинутся в подкрепление Спиноле. Предполагалось что испанская армия вторгнется в Нидерланды через Юлих и Люттих, а баварская – с территории вестфальских епископств. Решено было разгромить Голландию на суше, но поскольку очевидно было что на море англо-голландские диверсии не прекратятся, для усиления флота Эспиносы были вызваны все парусные военные корабли из Средиземного моря. Однако вступление в войну Дании сбавило оптимизма испанским военачальникам. ХристианIV сразу начал подготовку к войне. Его план основывался на контролировании области Нижней Саксонии (побережье Северного моря, Брауншвейг, Голштейн и Мекленбург). С сентября 1628 г. он разместил гарнизоны в укрепленных городах области. В переговорах с союзниками король Дании выражал надежду собрать 30000 солдат – 24000 пехоты и 6000 кавалерии. Реально он получил 5000 датчан, плюс 13000, заранее размещенных в гарнизонах, а император предоставил ему менее 7000 чел, причем очень плохо подготовленных и годных лишь для гарнизонной службы. Поэтому Христиану пришлось положиться на корпуса «имперской армии» принцев Беренгарда Саксен-Веймарского, Иоганна-Эрнста Саксен-Веймарского и Христиана Брауншвейгского. Осенью 1628 г. ключевым стал вопрос о вестфальских церковных княжествах – епископствах Падерборна, Гильдесгейма, Фехты и Мюнстера. Местные епископы ранее входили в католическую Лигу. После разгрома войск Лиги в 1626 они официально вышли из нее и покорились императору. Теперь на фоне побед католических войск ясно было, что вестфальские епископы вот-вот примкнут к Лиге, и тогда их владения станут удобнейшим плацдармом для вторжения в Голландию с востока, где почти не имелось крепостей. Действовать нужно было быстро. Сняв войска с южной границы после подписания мира с Францией, император направил корпус генерала Сольмса для захвата Мюнстера. Курфюрст Максимилиан выиграл небольшой бой при Хокстере и быстро двинулся на север, чтобы прикрыть оплоты Католической Лиги в Нижней Саксонии – епископские города Хамельн и Минден, к которым уже двигались датские войска. ХристианIV осадил Хамельн, но получил контузию при подрыве заминированной стены; осада была снята через два месяца. Берегнард Саксен-Веймар выдержал оборонительный бой у Ниенбурга (3 сентября), приостановив движение баварцев, а через неделю Максимилиан получил известие о капитуляции Мюнстера, занятого голландцами. После этих событий враждующие армии разошлись на зимние квартиры. К началу компании 1629 курфюрст Баварский удерживал линию Везера, занимая крепости Хамельн, Минден, Ниенбург и Хокстер, отрезая Христиана от Касселя. Непосредственно полевая армия Лиги насчитывала около 20000 чел.
georg: Христиан стремился истощать баварцев набегами и мелкими операциями, избегая решительного столкновения. Он оспаривал господство над Везером, особенно над крепостями Геттинген и Калленберг, которые связывали его с Гессен-Касселем. Армия Христиана насчитывала 30000 чел, но только половина из них состояла под непосредственным командованием короля и располагалась у Вольфенбюттеля (15-29 тыс.), восточнее Везера и севернее Геттингена и Касселя; остальные силы, разбросанные отдельными корпусами по Вестфалии и Нижней Саксонии, находились под командованием голландского генерала графа Сольмса и военачальников «имперской армии» - герцога Иоганна Эрнста Саксен-Веймарского, герцога Христиана Брауншвейгского и принца Берегнарда Саксен-Веймарского. На левобережье Рейна голландская армия под верховным командованием графа Мансфельда, получившая значительное превосходство над испанцами (присоединившая корпус Бейлермона, ранее противостоявший французам, и прибывший на континент согласно договору 8-тысячный англо-шотландский корпус генерала Лесли) сосредотачивалась в Юлихе, готовясь удерживать рубеж Мозеля, и при благоприятных обстоятельствах, воспользовавшись разделением испанской и баварской армий, перейти в наступление против испанцев в Пфальце. Неблагоприятные известия из Чехии заставили императора срочно оказать ей помощь. 30 апреля Беренгард Саксен-Веймарский с 15-тысячным немецким корпусом выступил в Чехию. После оказания помощи Валленштейну ему предписывалось совершить диверсию в Баварию, что должно было заставить католиков направить часть войск для ее защиты. И тогда протестанты собирались перейти в наступление по всему фронту. 20 февраля Мансфельд двинулся на юг. В это же время Брауншвейг начал тревожить Макса Баварского на Везере, а Иоганн Эрнст Саксен-Веймарский проник в Вестфалию и на короткое время оккупировал Оснабрюк. В то же время голландский корпус Сольмса двинулся от Мюнстера на юг, заходя в тыл армии курфюрста. Хотя Гессен-Кассель и был занят войсками Лиги, он оставался настроен проимператорски. Когда Сольмс в апреле вступил в Гессен, там началось крестьянское восстание. Положение Макса Баварского было весьма опасным.
georg: Меж тем на другой стороне Рейна испанские авангарды перешли Мозель у Трира. Испанские отряды укрепили оба берега: шанцы на северном (вражеском) берегу занимали четыре роты пехоты наемных немецких мушкетеров под командованием полковника Альдрингера. 7 апреля Альдрингер доложил о появлении неприятельской кавалерии. 12 апреля Мансфельд атаковал его, но успеха не добился, несмотря на численный перевес. Все могло кончиться этой незначительной стычкой, но Мансфельд решил подвергнуть шанцы осаде. Он начал копать траншеи и приказал доставить пушки. Несмотря на сильное давление, шанцы не были совершенно отрезаны от южного берега, с которого тонкой струйкой текли подкрепления. Тем не менее, позиции Альдрингера оставались в тяжелом положении. Но когда 21 апреля маркиз Леганес пробился по мосту с сильными подкреплениями и припасами, угроза была отведена. Через два дня прибыли из рейда кавалерийские части Гамбакорты и Велеса, и тогда Леганес с Альдрингером начали расширять периметр на север. 24 апреля появился сам Спинола с главными силами испанской армии. В этот момент даже Мансфельду должно было стать ясным, что обстановка неблагоприятна для продолжения осады. Альдрингер имел достаточно времени, чтобы изучить слабость осадных линий Мансфельда. Он обратил внимание на лес, тянувшийся на правом фланге за расположение позиций Мансфельда, который считал его непригодным для действий войск и оставил без наблюдения. Новые оборонительные позиции испанцев приближались к лесу на 200 метров и Спинола сразу приказал двум терциям занять лес, связав его с рекой новой линией траншей. Позиция Мансфельда была непригодна для обороны, т. к. создавалась для наступления и поэтому он решил атаковать противника. В 6.00 утра 25 апреля протестанты вышли из своих линий и бросились в атаку. Англичане первыми атаковали лес; в это время голландцы атаковали Альдрингера и Леганеса в шанцах. Этот бой продолжался до 11.00. Шотландец лорд Гамильтон возглавлял главную колонну, атакующую лес, обстреливаемый артиллерией Мансфельда. Спинола направил на помощь обороняющимся две испанских бригады, которые с ходу контратаковали англичан пиками. Отличная выучка и стойкость помогли испанцам победить – Гамильтон был убит, англо-шотландская колонна разгромлена. Атака голландцев была еще менее успешной. Понеся такие потери, Мансфельд решил прекратить битву. Он отправил обоз в Кобленц, приказав пушкам продолжать стрельбу, чтобы прикрыть его отход. Мансфельд надеялся, что ему удасться выйти из боя и оторваться от противника, но он просчитался. Во время первого этапа боя кавалерийские полки Гонзаго и Коронини вели перестрелку с протестантской кавалерией севернее леса. Под прикрытием завесы из этих двух полков Спинола сосредоточил 28 рот тяжелой кавалерии и 4000 африканцев, плюс три полка пехоты непосредственно в лесу. Около полудня они обошли левое крыло Мансфельда и разбили его вдребезги. Леганес и Альдрингер контратаковали циркумвалационные линии протестантов, которые сейчас защищали только расстроенные и деморализованные шотландцы. Протестанты обратились в бегство; их кавалерия бежала, бросив пехоту на произвол судьбы, а пехота была окружена и по большей части уничтожена. Испанцы захватили 3000 пленных, в основном пехоту, 32 знамени, 6 пушек, 48 офицеров. Погибло свыше 3000 человек, англичане и шотландцы были уничтожены почти полностью.
georg: Поражение стало сильным ударом по планам протестантского командования. Мансфельду пришлось спешно посылать подкрепления: Сольмс получил приказ свернуть свои операции в Гессене и без промедления двигаться на запад. Мансфельд не утратил своего организаторского таланта – он формировал новые полки и уже в начале июня под его командованием находилось 15000 человек в Ахене, однако инициативы Мансфельд, уже смертельно больной (туберкулез) не проявлял. По иному складывалась ситуация в Чехии. В январе 1629 года Валленштейн созвал в Праге сейм, на котором поставил вопрос о государственной обороне. Всем было понятно, что в случае поражения Фердинанд захватит чешскую корону и начнет рекатолизацию Чехии, а протестантские магнаты и шляхта могут потерять все. Особенно страшными были действия Фердинанда в Моравии, связанные с отменой крепостничества, что уже вызвало глухое брожение среди чешского крестьянства. Вопрос стоял прямо – либо отменить крепостное право самим, либо это сделает враг. Большинство поддержало предложение Валленштейна, опасаясь потерять все. Прикрепление крестьян к земле было официально отменено постановлением сейма, при этом повинности крестьян-держателей были зафиксированы на существующем уровне. (Побочным эффектом данной реформы послужило то, что права крестьян на землю теперь никак не были обеспечены, что сыграло определенную роль в будущем.) Страна была охвачена воинственным воодушевлением. Сейм вотировал экстраординарные налоги. Валленштейн произвел набор в армию и обучал новобранцев. Города укреплялись, население вооружалось. Весной Австро-Венгрия начала вторжение. Армия короля Фердинанда наступала из Моравии долиной Лабы. Захватив несколько городов, она подошла к Праге в июле. Валленштейн оборонял переправы через Влтаву, не давая противнику взять столицу Чехии в полную блокаду. Тогда Коллередо с конными венгерскими частями двинулся на юг, дабы перейти там Влтаву, и подойти к чешской столице с юго-запада. Однако пока Коллередо маршировал к югу и организовывал там переправу, направленная в Чехию армия Бернгарда Саксен-Веймара, быстрыми переходами подошла к Праге. Теперь Валленштейн решил дать сражение. Ночью 10 июля войска императора скрытно перешли Влтаву севернее Праги и сблизились с позициями австро-венгров. Роковую роль сыграло то, что король Фердинанд, заболевший и выехавший в Вену, не назначил единого командующего, и руководивший испанскими (точнее итальянскими) войсками принц Филипп Фарнезе, брат герцога Пармского, не считал себя подчиненным командующему австро-венграми Паппенгейму. К тому же благодаря отправке Коллередо (получившего половину всей конницы) за Влтаву австро-венгры лишились превосходства в кавалерии.
georg: Протестанты выступили в 6.00, тремя колоннами. Первую – пехоту вел граф Терцки. Его движение прикрывало переправу второй колонны – кавалеристов Бернгарда и артиллерии. Третья колонна, под началом графа Кинского состояла тоже из кавалерии. В ее задачу входило поднять шум на правом крыле противника, а потом двигаться за главными силами, служа резервом. Паппенгейм, теряясь в догадках относительно планов противника, решил сам отправиться на рекогносцировку. Перед отъездом он приказал Фарнезе занять холм перед лагерем. Позднее Паппенгейм утверждал, что он имел в виду только отправку передового отряда для наблюдения. Но, видимо, Фарнезе понял приказ, как распоряжение сменить позицию и выступил всеми силами. Но выступление Фарнезе задержалось и когда рассвело, его драгуны увидели, что к ним направляется чешский авангард Коловрата. Драгуны, не приняв боя с превосходящими силами противника, бежали с холма. Фарнезе, решивший немедленно отбить холм, пренебрег разведкой местности и в тот момент, когда выстраивал свое крыло на прежней позиции, и когда повел его в атаку. Тем временем конники Коловрата, поддерживаемые 12 орудиями и 12 отрядами мушкетеров занимали оборону на холме. Местность позволяла Фарнезе развернуть не более двух эскадронов по фронту, между густым лесом и холмами. Вскоре их стала поражать чешская артиллерия. В этот момент Фарнезе, наконец, догнал Паппенгейм, и потребовал вернуться. Генералы безобразно разругались, выскородный принц Фарнезе заявил что он подчиняется только вице-королю эрцгерцогу Леопольду, и не обязан выполнять распоряжения Паппенгейма. Наконец, Паппенгейм согласился, что раз уж атака началась, то она должна быть продолжена и уехал к центру, рассчитывая успеть прислать бешенному итальянцу подкрепления. Атака Фарнезе оказалась самоубийственной. Огонь чехов остановил итальянцев, и только усилия Фарнезе не давали им отступить. Наконец, принц Фарнезе был убит двумя пулями, после чего его кавалерия бежала. К 9.00 все было кончено. В этот момент, преследуя остатки крыла Фарнезе, чехи столкнулись со свежими силами австро-венгров, с пехотой из центра. Помочь Фарнезе они уже не успевали, но сформировали новую линию обороны лесу. Началась жаркая перестрелка, в которой перевес был на стороне чехов благодаря превосходству в полковой артиллерии. Под давлением чехов австрийская пехота была вытеснена из леса. Продвигаясь вперед, пехота Терцки дошла до холма. Здесь она внезапно была атакована несколькими венгерскими эскадронами, спешно переброшенными с правого крыла. Два батальона были рассеяны и атака Терцки остановилась. К счастью для чехов, огонь нескольких полковых пушек, заставил кавалеристов Борши повернуть назад. Более важные события произошли значительно южнее. Там имперская пехота, пройдя через лес, обнаружила венгерские части. Началась длительная перестрелка. Через некоторое время Бернгард Саксен-Веймар перегруппировал свои эскадроны и двинулся с ними южнее, планируя обойти венгров справа. Паппенгейм заметил этот маневр и противопоставил ему оставшуюся у него кавалерию – эскадроны Борши, и вновь собравшихся венгерских конников левого крыла под командованием Кубини. Они прикрыли пехоту, заняв позицию южнее ее. Бернгард Саксен-Веймар успешно атаковал, сходу опрокинув деморализованные остатки кавалерии Фарнезе. Под ударом возобновившего атаку Терцки слева и Бернгарда справа, имперская линия выгнулась полумесяцем. Бернгард, поддержанный огнем пушек, соединился со своей пехотой. Венгры несли тяжелые потери, но продолжали удерживать позицию из последних сил. Скорее всего, Паппенгейм заметил на дороге приближающиеся эскадроны Кинского, которые перешли реку и до этого стояли в резерве. Это стало решающим аргументом к отступлению, совершенному около 11.30, которое удачно прикрывал контратаками венгерской кавалерии Борша. В полдень армии разорвали контакт. Чехи быстро восстановили порядок, построившись так же, как и перед началом боя. Подсчитав потери, Валленштейн решил воздержаться от продолжения боя, тем паче что преследование противника на сильно пересеченной местности могло завести в засаду.
georg: Паппенгейм, отводя свои потрепанные войска к границам Моравии, послал несколько рот венгерских хусар за Влтаву, где они донесли до Коллередо вести о последних событиях. Коллередо немедленно выступил на запад и вступил на территорию Баварии, прикрыв рубеж Дуная и послав в Венецию к эрцегрцогу Леопольду за подкреплением. Саксен-Веймар настаивал на исполнении приказа императора – вторжении в Баварию. Однако Валленштейн категорически отказался его поддержать, резонно указывая на то, что австро-венгерская армия не уничтожена и может возобновить наступление из Моравии. В конечном итоге Беренгард выступил на юг лишь собственными силами. Несколько попыток перейти Дунай успехом не увенчались – Коллередо надежно прикрыл переправы, а меж тем с юга подходили высадившиеся в Венеции испанские части, предназначенные для подкрепления Спинолы во главе с генералом Гонсало де Кордобой. В августе Саксен-Веймар, получив тревожные вести с севера, выступил обратно в Саксонию. Вступивший в Баварию Кордоба, имея приказ идти на соединение со Спинолой для скорейшего разгрома Голландии, отклонил предложение Коллередо вторгнуться в Чехию. Таким образом в этот страшный для протестантов 1629 год чешское королевство устояло. Максимилиан Баварский провел май в стратегическом окружении, систематически маневрируя и прикрывая Вестфалию, линию Везера и Гессен, и наконец получил свободу действий после отзыва императором корпуса Сольмса за Рейн. В свою очередь, Спинола направил Пикколомини с частью войск в Люксембург, дабы вернуть герцогство законному владельцу – курфюрсту Баварскому, а сам осадил Кобленц. Альдрингер был произведен в генералы и назначен командиром отдельного корпуса (8000), отправленного на помощь Максимилиану. Курфюрст, получив тревожные известия о сражении под Прагой и о движении Бернгарда к Баварии, собирался было и в самом деле двинутся на юг. Но получив от Коллередо известие о скором подходе в Баварию войск Кордобы, успокоился относительно Баварии и решил возобновить наступление. Максимилиан вернул себе Минден, Хамельн и Калленберг и начал осаду Геттингена. Христиан отправил Иоганна-Эрнста Саксен-Веймара помешать католикам, но тот был перехвачен отрядом Фюрстенберга и 27 июля, в бою при Россинге был отброшен с потерями. 11 августа Геттинген капитулировал. Наконец, Христиан двинулся из Вольфенбюттеля, приняв решение соединиться с Иоганном-Эрнстом и остановить Максимилиана. Последний имел общий численный перевес – 19500 пехоты и 8600 кавалерии, но часть сил еще находилась в районе Геттингена. В непосредственном распоряжении Максимилиана имелось только 20000 солдат. При приближении Христиана он прекратил операцию против Нортхейма и послал гонца к Альдрингеру за помощью А Христиан в это время колебался. После соединения с Иоганном-Эрнстом Саксен-Веймаром его силы достигли 21000 человек, чего было недостаточно для гарантированной победы. Христиан рассчитывал перехватить Альдрингера и полагал, что победа над этим отрядом побудит курфюрста отступить. Но Альдрингер двигался слишком быстро и успел соединиться с Максимилианом 22 августа. Теперь курфюрст был готов к бою и двинулся прямо на датскую армию, стоявшую в Дудурштадте.
georg: Христиан быстро разобрался в обстановке. Он не сумел разбить Альдрингера и теперь стоял перед превосходящими силами противника. Тогда Христиан решил отступить в Вольфенбюттель. Он начал отступление 24 августа, но судьба явно оказалась против него – проливные дожди 24 и 25 превратили дороги в болото. Превосходная артиллерия и тяжелые обозные повозки датчан доставляли им немалые трудности, а Максимилиан двигался быстрее, его не останавливало даже сожженные датчанами мосты. После захода солнца 25 августа войска Лиги находились около Катленбурга, меньше чем в миле от неприятеля. Продолжение наступления было тяжелым. Датчане несли потери заболевшими (от непогоды) и отставшими, и кавалерия Альдрингера и африканцы преследовали их.. Христиан отрядил небольшой арьергард, чтобы остановить преследовавших, но Альдрингер разгромил его. Около полудня 26 датчане были вынуждены повернуться лицом к врагу. Постоянно происходили стычки и перестрелки. Датчане хотели занять холм, чтобы иметь выгодную позицию против Альдрингера, но, увидев подход главных сил Максимилиана, отказались от этой идеи и отступили на север. Затем обе армии расположились на ночь, которая прошла беспокойно – всю ночь курфюрст Баварский стрелял из пушек в направлении датского лагеря и отправлял небольшие разъезды кавалерии к расположению противника. Стремясь спасти свой обоз, Христиан приказал ему двигаться ночью без остановки, в то время как армия должна была прикрыть его отход. В полночь, по выстрелу из фальконета, послужившему сигналом, датчане начали выходить из лагеря. В 4.00 они двинулись на встречу противнику. Христиан рассчитывал, что его выступление останется незамеченным, но разъезды африканцев, постоянно находившиеся поблизости от датчан донесли Альдрингеру о его намерениях. Отражая налеты африканцев (для чего армии в 6.00 пришлось выстроиться в боевой порядок) авангард датчан к 9.00 достиг деревни Луттер. Состоялся военный совет. Христиан решил, что необходимо дать сражение, чтобы обоз успел уйти подальше. Он собирался занять сильную оборонительную позицию за рекой Нейл, преградив дорогу армии Лиги. Иоганн-Эрнст Саксен-Веймар возражал против этого решения, предупреждая Христиана, что он идет на неоправданный риск – датская армия состояла из недавних рекрутов, потрясенных неудачами и отступлением, а у Максимилиана были опытные, уверенные в себе ветераны. Оборонительные преимущества позиции датчан очень незначительны – легкая кавалерия католиков всегда сможет обойти их фланги через незащищенные леса. По его мнению, лучше бросить обоз и спасти армию, чем рисковать армией, защищая обоз. Но Христиан уже все решил. Позиция датской армии на реке Нейл располагалась в долине, ограниченной с севера и с юга густыми лесами, по мере приближения к долине становящиеся более редкими, и переходящие в разбросанные рощи и отдельные деревья. Лесистая местность затрудняла построение войск. Фронт датчан проходил примерно в 100 метрах за рекой. Река была достаточно труднопроходимым препятствием – дождь превратил ее берега в болото, тут и там валялись ветки и обломки деревьев. Она была проходима в брод для кавалерии и труднопроходима для пехоты, без сохранения строя. Изначально на реке было 5 мостов, но Иоганн-Эрнст сжег три из них, оставив неповрежденными только два. Христиан построил войска в три эшелона, 1-й под командованием Иоганна-Эрнста Саксен-Веймара, 2-й возглавил он сам и 3-й под командованием датского генерала Мистлафа.
georg: Позиция датчан была труднодоступной, но Альдрингер сумел разглядеть ее слабые места.- леса, прикрывающие фланги и саму реку. Он предложил курфюрсту Максимилиану тонкий и дерзкий план. Сначала он собирался привлечь внимание противника орудиями и попыткой переправы на своем правом фланге. А через некоторое время два его самостоятельных отряда (полковники Альберт и Десфурс) должны были обойти фланги неприятеля, скрываясь в густых лесах. Этот маневр опасно ослаблял центр, но Альдрингер полагал, что река, на защиту которой надеялся Христиан, защитит и его. В то время, когда Максимилиан строил свою армию, Христиан узнал, что его обоз задержался между лесом и дорогой. Вместо того, чтобы послать своего квартирмейстера, он поскакал туда сам и, в какой-то момент, второй эшелон и вся армия остались без командования. Первая фаза сражения состояла из артиллерийской дуэли, которая началась в полдень. Десфурс и Альберт уже начали свое обходное движение. 5 рот кав. полка Кронберга, после схватки с датчанами, перешли Нейле и заняли мост. Максимилиан сразу же приказал начать переправу (1.30). Батальон Гронсфельда перешел реку и построился под прикрытием 200 мушкетеров. Затем мост перешли кавалеристы Кронберга и Шенберга, замыкал колонну католиков пех. полк Шмидта. Одновременно с этим Анхольт двинул к тому же мосту две бригады центра под командованием Фюрстенберга; в центре осталось только три бригады под командованием Альдрингера. В тот момент, когда батальон Гронсфельда перешел реку, Иоганн-Эрнст поставил против них 6 орудий и начал обстрел. Гронсфельда он не остановил, но беспокоил кавалерию баварцев. Затем, встав во главе первого эшелона левого фланга (1000 кавалеристов), Иоганн-Эрнст атаковал противника (2.00). Так началась третья, решающая фаза – датская контратака, которая имела решительный успех: кавалерия Кронберга и Шонберга была захвачена стоящей на месте, в момент перестроения, когда командиры приводили ее в порядок после артиллерийского огня и обратилась в бегство. Момент был опасным – пехота Шмидта еще не успела перейти мост и он оказался не занят войсками Лиги, но на пути Иоганна-Эрнста оказался Гронсфельд, который стойко отразил атаку. В результате, датские кавалеристы оказались отброшены на исходные позиции. Пока Иоганн-Эрнст занимался своим левым флангом, правый остался без формального командования и возглавлявший стоящие там кавалерийские полки Гессе, увидев атаку, решил, что настало время перейти в общую контратаку, тем более, что оставаясь на месте его кавалерия все равно несла потери от огня неприятеля. Он атаковал всей кавалерией правого фланга первой линии, перешел реку на глазах неприятеля и бросился на кавалерию Эрветте. Стоящие в первой линии баварские полки были опрокинуты после небольшого сопротивления. Затем Гессе атаковал центр армии Лиги. Теперь Иоганн-Эрнст оказался перед выбором – поддержать опрометчивый поступок Гессе, или сосредоточиться на обороне, согласно первоначального плана. Иоганн-Эрнст решил поддержать наступление и двинул вперед всю пехоту своего эшелона. Пока происходили эти события, отряд Альберта (1000 мушкетеров) закончил обход левого крыла датчан и внезапной атакой захватил село Дольген, на которое опиралось левое крыло Мистлафа. Тот немедленно повернул против них все четыре пехотных батальона, половину кавалерии, все имевшиеся у него 4 пушки и начал обстрел деревни. Столкнувшись с настолько превосходящими силами, Альберт поспешно отступил, укрывшись в лесу. Мистлаф не стал его преследовать и вернул войска на прежнюю позицию, но диверсия сделало свое дело – Мистлаф оказался отвлечен от основной битвы. Король Христиан услышал усиление артиллерийской стрельбы около полудня и, наконец, сообразил, что там происходит что-то серьезное. Он вернулся на поле боя во время неудачной атаки Иоганна-Эрнста против Гронсфельда, причем, по видимому, встретился с ним уже после приказа Иоганна-Эрнста своей пехоте начать атаку. Посоветовавшись с Иоганном-Эрнстом, Христиан одобрил его предложение взять свежую кавалерию (видимо – правое крыло второго эшелона) и идти на помощь Гессе, в то время как сам король намеревался, подтянув остальные части второго эшелона, добить Гронсфельда. Тем временем, католики приводили в порядок части своего правого крыла: полк Шмидта перешел реку, за ним начали переправляться полки бригады Анхольта, взятые ранее из центра. Все 6 батальонов датских полков Лохаусена, Линистова и Кааса, посланные атаковать центр переправились через реку без сопротивления, но при этом расстроили свои ряды. Перед полковниками стоял вопрос – терять время на приведение войск в порядок, давая возможность противнику подготовиться к отражению атаки, или атаковать немедленно, положившись на быстроту. Они решили атаковать сходу и беспорядочная толпа в 6000 человек бросилась вперед. Альдрингер ожидал атаки на батарее. Наступил кризис битвы – Христиан начал атаку Гронсфельда, а Альдрингер стоял против вдвое превосходящего противника. Тем временем Гессе опрокинул вторую линию левого крыла (кавалерийскую бригаду Кербони). Альдрингер выглядел совершенно спокойным и владеющим собой. Он приказал, чтобы стрельба велась только по приказу, и ни в коем случае не раньше. И вот, когда датчане приблизились на 100 метров, их встретил страшный картечный залп орудий, поддержанный мушкетерами. Датчане были ошеломлены и пришли в полное расстройство. Альдрингер бросил вперед баварских ветеранов, которые обратили неприятеля в бегство. Гессе потерпел такую же неудачу, атаковав оставшиеся две бригады. Несмотря на небольшой размер и неопытных солдат, эти части встретили противника так же стойко, как ранее Гронсфельд. Отступающую кавалерию датчан атаковала третья линия Эрвитте. Датчане бежали к реке. Контратака датчан захлебнулась и инициатива перешла к армии Лиги. Иоганн-Эрнст прибыл слишком поздно, когда наступающие были уже разбиты, но все равно повел своих людей в атаку. Кавалерия Кербони гнала датскую пехоту, а Эрвитте вновь собрал кавалерию для схватки с Иоганном-Эрнстом. Датчане были отброшены, Иоганн-Эрнст Саксен-Веймарский убит, а Гессе утонул в реке. На правом фланге католики тоже успешно отразили все атаки, Анхольт переправил через мости большую часть своих сил и теснил Крюса. Датчане были деморализованы неудачами – многие солдаты выходили из повиновения офицерам и покидали строй, группами или поодиночке. Замешательство усилилось еще больше, когда появились остатки бегущего первого эшелона, вырвавшиеся из резни на берегу реки.. Вступление в сражение обходного отряда Десфурса знаменовало начало пятой и последней фазы. Десфурс появился из леса на северо-востоке, позади третьего эшелона. Мистлаф предпринял попытку контратаковать при помощи ближайших полков, но неудачно. В это время Альдрингер и Эрвитте перешли реку, а Анхольт разгромил Крюса. В 5.00 была захвачена датская батарея. ХристианIV лично стал во главе своей лейб-кавалерии и провел серию атак против Анхольта и Десфурса. Его гвардия была практически уничтожена и только самопожертвование эскорта позволило королю избежать плена. Тем не менее, король продержал выход из долины открытым достаточно долго, чтобы большая часть его пехоты смогла выбраться из ловушки. Около 2000 пехотинцев 1-го эшелона и правого крыла 2-го были отрезаны, когда Анхольт и Десфурс соединились. Они сумели укрыться в замке, но капитулировали на следующий день. Христиан потерял около 8000 человек – 3000-4000 убитыми, 500 попало в плен на поле боя и 2000 сдались на следующий день, 2000 пропали без вести (т. е. дезиртировали). Среди погибших были генералы Гессе, Иоганн-Эрнст Саксен-Веймар, Фучс и еще три полковника; семь полковников умерло в плену (вероятно от ран), 130 младших офицеров. Было взято 20 пушек, 6 штандартов (кавалерийских), королевский штандарт, 32 знамени (пехотных) на поле боя и 29 в замке, часть обоза.
georg: Максимилиан Баварский осторожно развивал свой успех при Луттере, полагаясь на политический эффект от победы и на то, что германские князья (с которыми уже велись переговоры) бросят Фридриха и согласятся на избрание императором Фердинанда. Христиан спешно приводил в порядок свою разбитую армию, стягивая гарнизоны и набирая рекрутов. Он быстро собрал 15 тыс. пехотинцев, 3000 кирасир и 4000 конных аркебузиров. Хотя эта импровизированная армия была не в состоянии вести наступательные действия, она годилась для обороны. В конце 1629 г. Альдрингер оккупировал Брауншвейг, поэтому новая линия обороны датчан проходила по р. Эльбе. Тем временем курфюрст Баварский осадил Мюнстер, а Спинола, захватив Кобленц и соединившись с Пикколомини, развил наступление вниз по Рейну. Его целью был Кельн. Овладев этим городом и восстановив на кафедре архиепископа-курфюрста, можно было организовать перевыборы императора, низложив Фридриха и посадив на трон империи Фердинанда. Кольцо вокруг Нидерландов неумолимо сжималось. Христиан выстраивал рубеж обороны по Эльбе, опираясь на Штаде и Магдебург. В начале сентября из Чехии подошел Бернгард Саксан-Веймар, и теперь король Христиан располагал примерно 30 тыс., из них 15000 в Магдебурге, 10000 корпус под командованием Бадена, крепости Вольфенбюттель, Ниенбург и Нордхейм усиливали позицию южнее реки. Но и армия Лиги значительно усилилась – соединившись с Кордобой, Спинола направил значительные подкрепления Максимилиану во главе с принцем Пикколомини. 2 сентября овладевший Мюнстером Максимилиан, обеспокоенный усилением датчан, выступил на восток и соединился в Лауенбурге с Альдрингером, где они вместе выработали план действий. К тому моменту генералы Лиги уже захватили мосты на Эльбе, их объединенные силы насчитывали 45 тыс. против 30 тыс. Христиана. Переправившись через Эльбу они вклинились между корпусами Христиана и маркграфа Бадена. Максимилиан развивал наступление на запад, Альдрингер на северо-восток к Мекленбургу, а Пикколомини – на север, в Голштейн. Оборона датчан рухнула, ополчение рассеялось, крепости сдавались без выстрела, 30000 армия Христиана превратилась в 10000 деморализованную толпу. Ключевая крепость Рендсбург была эвакуирована, открыв Данию для вторжения. Из всех укрепленных пунктов Христиана сопротивлялись только Глюкштадт, Кремпе, Штаде и Пиннеберг. Отступающая армия Бернгарда Саксен-Веймара, в которой находились Митзлаф и маркграф Баденский, оказалась отрезана от Мекленбурга и ослаблена за счет дезиртирства до 6000 чел. Бернгард решил двигаться по суше к Альтенхофену и прорываться во внутреннюю часть страны, надеясь предотвратить потом завоевание католиками Голштейна. Но датчане были перехвачены превосходящими испанскими силами Пикколомини. После серии перестрелок, Бернгард потерял 1000 чел убитыми, 27 знамен (пехота), 18 штандартов (кавалерия) и все пушки. Оставшиеся в живых 4000 солдат капитулировали 26 сентября. Менее 1000 чел. под командованием Бернгарда сумели уйти. В октябре Пикколомини вторгся в Ютландию. К концу ноября католики овладели Голштейном, Шлезвигом и Мекленбургом. Войска расположились на зимние квартиры. В октябре Спинола полностью очистил от голландцев Люксембург, Юлих и Кельнское епископство, и архиепископ-курфюрст объявил о созыве зимой рейхстага. Речь шла о низложении императора Фридриха и избрании Фердинанда. Из 9 курфюрстов 5 – баварский, кельнский, майнцский и трирский, а так же напуганный испанскими успехами и зарившийся на чешскую Лужицу саксонский готовы были отдать свои голоса Фердинанду, который таким образом получал большинство в коллегии и гарантированное избрание.
georg: Военные действия на море. Успехи Хейна вдохновили англичан на создание собственных опорных пунктов в Вест-Индии. Старый морской волк Джон Элфрит, участвовавший в экспедиции Хейна, основал крепость Провиденс на одном из Багамских островов. Испанцы не обратили на это своевременного внимания, и Элфрит успел укрепить Провиденс и доставить туда колонистов. Зимой 1629 года в Лондоне была создана Вест-Индская компания во главе с графом Уорвиком. Совместно с королевским правительством была организована крупная экспедиция на Багамы. Во главе снаряженной эскадры был поставлен тот же Элфрит. Целью был без малого захват Малых Антильских островов. Появление англичан на Антилах встревожила адмирала Фадрике де Толедо, который немедленно отплыл из Гаваны. 7 июня 1629 г. к Невису подошел испанский флот, состоявший из 14 военных галеонов и 15 фрегатов. На рейде острова стояли десять английских галеонов. Приблизившись к берегу, испанские суда неожиданно попали под артиллерийский обстрел со стороны небольшого форта, возведенного на мысе Пеликана. Английская эскадра «вела огонь до тех пор, пока имелись ядра и порох». Особенно досталось галеону «Хесус Мария», застрявшему на мели как раз напротив форта. На помощь к нему подоспел капитан Антонио де Окендо, который, став рядом с ним на якорь, высадил на берег десант и заставил английский гарнизон капитулировать. Дон Фадрике заявил, что, будучи христианином, не желает кровопролития и готов предоставить в распоряжение англичан несколько судов для возвращения их в Европу. Это предложение было с радостью принято, и на следующий день испанский флот, прихватив четырех заложников, отплыл в сторону Сент-Кристофера, где англичане сдались на тех же условиях, что и гарнизон Невиса. После этого Толедо отплыл к Багамам, дабы овладеть Провиденсом. Однако Элфрит не терял там времени даром, и испанцы обнаружили перед собой мощную крепость, которую защищали не менее тринадцати фортов. Их артиллерия помогла колонистам отбить десант, высаженный Толедо. К этому времени Англо-Голландский флот Хейна уже приближался к Провиденсу, но с другой стороны к нему приближался адмирал Эспиноса. Получив от своих патрульных фрегатов известие о приближении голландцев, Толедо оставил Провиденс и отплыл на юг, где соединился у берегов Гаити с Эспиносой. После этого испанская Армада двинулась на север и усмотрела противника у острова Инагуа. Элфрит потребовал боя, утверждая, что победа отдаст им всю Вест-Индию, уход же лишит шансов закрепится в ней, Провиденс же придется эвакуировать (будучи акционером Вест-Индской компании, Элфрит не желал терять дивидендов). Хейн и Элфрит рассчитывали столкнуться только с эскадрой Толедо, и не знали о подходе Эспиносы, острова же, из проливов которых выходил англо-голландский флот, лишили возможности вовремя увидеть все силы испанцев. Эспиноса, имея ветер попутным и не желавший упускать столь благоприятной возможности, выстроил свой флот полумесяцем и атаковал противника. Увидев флагман Эспиносы - шедевр испанского кораблестроения огромный трехдечный 80-пушечный галеон «Сантиссима Тринидад» - и поняв что столкнулся с главными силами врага, Хейн хотел было уйти от боя в невыгодных условиях, но Элфрит уже атаковал противника, и Хейн вынужден был принять бой. С самого начала выяснилось преимущество построенного по единому стандарту испанского флота перед голландцами и англичанами. Большое количество двухдечных кораблей, превосходящих противника по количеству артиллерии и имевших сильные абордажные команды, давало испанцам реашющее преимущество в ближнем бою, который Эспиноса навязал противнику. Сам Эспиноса на своем флагмане «Сантиссима Тринидад» дважды проходил насквозь строй противника. Роковой ошибкой Элфрита (склонившего к тому и Хейна) являлось принятие ближнего боя, в котором испанцы могли сцеплятся на абордаж. В половине боя Хейн был тяжело ранен и унесен в каюту. Командовавший его флагманом «Зеленый дракон» капитан Тромп принял командование и попытался вывести эскадру из боя. Вскоре голландцам удалось оторваться от противника используя преимущество в скорости. Победа испанцев была несомненной, хотя голландский флот и небыл уничтожен. Тромп немедленно отплыл на родину, причем англичане вынуждены были эвакуировать Провиденс.
georg: Год 1629 заканчивался. Но еще не все благоволение Всевышнего излилось на возлюбленную им Испанию. В декабре 1629 года скончался король Португалии Себастьян, и с его смертью пресекалась Ависская династия. Когда министры вскрыли завещание, наследник короны Португалии был провозглашен – двоюродный племянник Себастьяна король Испании дон ФилиппIV. Вдова Себастьяна, дочь ФилиппаII королева Изабелла Клара, сосредоточившая нити власти за время длительной болезни Себастьяна, немедленно объявила о присяге новому королю и сделала все, чтобы утвердить корону Португалии за племянником. Португальская знать, наблюдавшая внутреннюю политику Оливареса и не ожидавшая для себя ничего хорошего от унии, роптала, но горожане, купечество и флот, вдохновленные испанскими победами над вековым врагом – Нидерландами – приняли весть спокойно и с энтузиазмом. Кортесы собирались дабы присягнуть новому королю и утвердить унию с Испанией. Королевство оставалось совершенно самостоятельным, а королева Изабелла Клара оставалась правительницей Португалии уже к качестве вице-королевы от имени своего племянника короля Филиппа. Встречая Рождество нового, 1630 года, король ФилиппIV горячо благодарил Господа и ощущал себя избранником Божиим, новым Давидом, Константином и Карлом Великим в одном лице. Вместе с ним ликовала и вся страна, почувствовавшая вкус миродержавия. Протестанты же, встречая Рождество, взывали к Богу о спасении и молили о чуде. И чудо произошло .
georg: Поздней осенью 1629 положение императора Фридриха казалось безнадежным. Две вражеские армии – Спинола в Люттихе, а Альдрингер в Мюнстере – готовились к вторжению в Нидерланды с севера и юга. В то же время над Чехией с двух сторон нависала австро-венгерская армия Паппенгейма и баварская армия Флика, и падение Чехии в следующем году не подлежало сомнению. В Кельне должен был собраться имперский рейхстаг. Курфюрсты Баварский, Кельнский, Майнцский и Трирский находились уже там, курфюрст Саксонский, ранее отошедший от союза с Габсбургами, но теперь впечатленный присутствием армии Лиги на своих границах, прислал полномочных представителей. Таким образом у католиков было большинство голосов. Из выборщиков только курфюрст Бранденбургский Генрих Гогенцоллерн отказывался отступится от императора Фридриха, и в кампании прошлого года всеми силами стремился поддержать датчан, но не имел достаточно войск. В июле 1628 г. он запросил у собравшихся в Берлине представителей бранденбургских сословий 100 000 талеров на ассигнование собственного войска. Ему были предоставлены лишь 55 000 талеров, поскольку недоверчивые представители усматривали в войске курфюрста инструмент внутриполитической власти. И только когда внешнеполитические условия стали драматически угрожающими, они в августе 1629 года согласились дополнительно содержать 300 конных рыцарей и 3000 пехотинцев, но теперь это было бесполезно. После разгрома армии Христиана войска Лиги широким фронтом хлынули в страну и захватили ее. Бранденбург был передан под управление Максимилиана Баварского, который на основании того, что в XIV веке там правили Виттельсбахи, рассчитывал оставить Бранденбург за собой. Курфюрст Генрих с оставшимся у него войском перебрался в Пруссию. В ноябре 1629 курфюрсты провозгласили Фридриха низложенным и объявили императором Священной Римской империи короля Австро-Венгрии Фердинанда Габсбурга, который тут же был коронован архиепископом Кельнским. Не лучшим было и положение на иных фронтах. Испания теперь получила в свое распоряжение ресурсы Португалии, с ее небольшим, но великолепно снаряженным и укомплектованным квалифицированными экипажами флотом, обширной колониальной империей и огромными доходами – Португалия на тот момент являлась крупным поставщиком в Европу как сахара, производимого в основном на плантациях Бразилии, так и соли, выпариваемой в огромных солеварнях приморских месторождений. После прошлогоднего поражения при Инагуа надежды закрепится в Вест-Индии не было, а голландская Гвиана должна была вот-вот пасть. Не лучше было положение и в Индийском океане, где итальянская эскадра Морозини теперь объединилась с португальской эскадрой вице-короля Гоа, получив решающий перевес над голландской эскадрой Коэна. После избрания Фердинанда Фридрих созвал в Амстердаме Генеральные Штаты Нидерландов. Большинство депутатов высказалось за мирные переговоры и соглашение с Габсбургами, признавая что война проиграна. Но в Мадриде, где царила эйфория в свете последних успехов, решено было раз и навсегда решить Голландский вопрос. Нидерланды рассматривались как мятежная провинция Австрийских Габсбургов, и в качестве таковой должна была вернуться под власть законного государя. В Амстердам направлен был соответствующий ультиматум. Фридриху предлагалось покинуть Нидерланды, и признав власть нового императора, получить обратно Пфальц (но без франконского Оберпфальца, отошедшего к Баварии), и сохранить корону Чехии, но без Моравии и большей части Силезии (в границах былых завоеваний Матьяша Хунъянди у Иржи Подебрада), которые должны отойти Австро-Венгрии. При этом после смерти Фридриха уния Чехии и Пфальца не должна была сохранится, но подлежала разделу между его сыновьями. Когда в Амстердаме бы получен этот ответ, Штаты постановили сопротивляться до последнего. Были введены новые чрезвычайные налоги, объявлен дополнительный набор в армию. Лихорадочно строились укрепления, на крайний случай был приготовлен прорыв дамб. Голландцы готовы были защищаться до последнего. Но вести, приходившие в течении зимы с востока и с запада все больше убеждали голландцев, что их положение не так уж и безнадежно.
georg: Широко распубликованный голландцами испанский ультиматум в первую очередь произвел негативное впечатление во Франции, для которой завоевание Габсбургами Нидерландов означало возобновление «габсбургского кольца», столь удачно разорванного ГенрихомIV. К тому же между Францией и Испанией назревал конфликт из-за «мантуанского наследства». В декабре 1628 года герцог Мантуанский и Монферратский скончался, не оставив наследников. Согласно законам герцогства наследником оказывался представитель боковой линии дома Гонзага, принц Карл де Невер, служивший и владевший землями во Франции. Однако стратегическое положение герцогств делало их весьма лакомой добычей, и в Мадриде тут же было предложено аннексировать оба герцогства как выморочный лен «Итальянского королевства». Сам Оливарес признал, что «герцог Неверский законный наследник всех земель Мантуанских, и простое правосудие несомненно на его стороне», но тем не менее высказался за скорейшую оккупацию обоих герцогств испанскими войсками. В свете блестящих успехов текущего года все казалось возможным, а Франция, в которой продолжалась последняя «гугенотская война», не могла вмешаться. Однако к концу 1629 года положение во Франции изменилось. 28 октября 1629 года после 13 месяцев осады Ла-Рошель капитулировала. Перед началом осады в городе было 28 000 человек, теперь в живых осталось около 6 000 человек, да и те едва передвигали ноги от голода. Впрочем, основной причиной бедственного положения горожан была непреклонность мятежных гугенотских вождей и мятежный дух муниципалитета. Король милостиво даровал Ла-Рошели прощение и свободу вероисповедания протестантизма. Король во всеуслышание подтвердил, что протестанты Ла-Рошели могут свободно исповедовать свою религию, и объявил о прощении всех заблудших и презревших свой долг. Людовик XIII приказал доставить хлеб для населения города. Никто из защитников города не был предан суду или наказан. Только Жана Гитона (мэр) и 5 наиболее непримиримых членов муниципалитета выслали за пределы города. Не менее успешно действовала армия герцога Ангулемского в Лангедоке, оттеснив гугенотскую армию Рогана в Гасконь. Гугеноты запросили мира. 28 ноября 1629 года был подписан "эдикт Але". "Прежде с гугенотами заключали договор, теперь король дарует им свою милость", - заявил Ришелье после подписания королем "эдикта Але". На Рождество старик Сюлли торжественно въехал в Монтобан - последнюю цитадель протестантизма. Его встречали возгласами: "Да здравствует король! ". Соглашения, подписанные в Але, оставили гугенотам право на свободу вероисповедания, но лишили их возможности оказывать политическое и военное сопротивление центральной власти. Всем офицерам-гугенотам, пожелавшим перейти на королевскую службу, такая возможность была предоставлена, при этом их не побуждали насильно менять свою веру. Практически все они так и поступили. Их примеру последовал вскоре и сам герцог Роган (вождь мятежа). Теперь руки у ЛюдовикаXIII были развязаны. Король считал, что отказ от поддержки Карла де Невера, находившегося в родстве с королевской фамилией Франции, запятнает честь короля и королевства французского. Французскому послу в Мадриде приказано было заявить протест на оккупацию Испанией мантуанских земель. В это же время армия, сформированная в основном из амнистированных гугенотов и поставленная под командование маршала Лафорса, начала сосредотачиваться в Лионе. Советники Фридриха поспешили вбить еще один клин между Францией и Испанией. Голландия уже не могла защищать свои владения в Гвиане, и их близкая потеря не подлежала сомнению. Франции было предложено по сходной цене купить Голландскую Гвиану, и в декабре 1629 Ришелье в Париже заключил сделку, согласно которой к Франции отходили остававшиеся за Нидерландами земли в Америке и Малые Антильские острова. Когда испанский адмирал Фадрике де Толедо явился к Новому Антверпену с целью захвата города, он обнаружил развевающийся над укреплениями французский флаг, а на стенах солдат французского губернатора Равноденственной Франции. Толедо не решился без инструкций правительства вступать в конфликт с французами, но тем не менее на Кюрасао, куда тоже явились французы, несколько стычек все же произошло. Одновременно Голландская дипломатия усердно работала над созданием новой антигабсбургской коалиции из Швеции и России.
Сталкер: Все-таки решили Голландию "слить", уважаемый коллега? Русскя помощь может помочь теперь уже союзнику Валленштейну, но Голландия даже при условии вмешательства Франции из-за мантуанского наследства вряд дли сможет эффективно помочь при том, что весь Рейнланд, Бранденбург и нижнегерманские земли вплоть до Голштиниии отданы Лиге, а на финансирование кампании 1630 года пойдут еще и портушальские деньги! Кстати, внимание всем пишущим на форуме - смотрю, что это одна из самых распространенных ошибок: фраза "в течениЕ" пишется не с И, а с Е на конце, как написал я.
sas: Сталкер пишет: Русскя помощь может помочь теперь уже союзнику Валленштейну, но Голландия даже при условии вмешательства Франции из-за мантуанского наследства вряд дли сможет эффективно помочь при том, что весь Рейнланд, Бранденбург и нижнегерманские земли вплоть до Голштиниии отданы Лиге, а на финансирование кампании 1630 года пойдут еще и портушальские деньги! Коллега, Вы забыли про Швецию...
Сталкер: sas пишет: Коллега, Вы забыли про Швецию... Да, я не принял во внимание, что причины, побудившие Швецию к участию в 30-летней войне в РИ, толкнут Густава-Адольфа в войну и здесь. Вопрос: решится ли Франция, которая призвала Испанию, теперь перевести мантуанский конфликт в горячую фазу или утрется? Австро-Венгрия, подпертая европейским гегемоном, Испанией - это Вам не хухры-мухры! Если Франция утреся, то вся помощь Швеции Голландию не спасет, а Россия вряд ли будет вести в Чехию большую армию - ограничится экспедиционным корпусом - вполне возможно, что пойдут черкасы Сагайдачного.
georg: Сталкер пишет: Все-таки решили Голландию "слить", уважаемый коллега? Нет. Сталкер пишет: что весь Рейнланд, Бранденбург и нижнегерманские земли вплоть до Голштиниии отданы Лиге То же самое было и в 1629 реала. Однако Густав Адольф за одну кампанию отодвинул Лигу до самого Майна Сталкер пишет: а Россия вряд ли будет вести в Чехию Дорогой, пачиму в Чехию, а? Что, больше некуда? Продолжим.
georg: А теперь необходимо вернуться на восток. Как известно, по условиям Рижского мира Рига перешла в руки шведов, но кроме того за оказанную помощь СигизмундIII должен был отречься от претензий на шведский трон. Польская делегация в Риге подписала договор под прямым давлением. В Варшаве Сигизмунд на отрез отказался ратифицировать этот договор, заявив что ни за что не отречется от своих законных прав. В редакции договора, представленной Сигизмундом, оговаривалось, что соглашение в Риге не означает отказа от претензий на шведский престол и, если в будущем представится такая возможность, то король Речи Посполитой ею воспользуется. Это означало, что подписание официальных документов невозможно, так как не признавался титул за шведским королем, а следовательно, комиссары не являлись полномочными представителями шведского государства. Представители Швеции настаивали на том, чтобы официальные документы о полномочиях послов Речи Посполитой были подписаны не только сенатом, но и королем. Однако встречи комиссаров обеих сторон ни к чему не привели. Заключить мир так и не удалось ввиду непримиримых позиций королей обоих государств. На последнем этапе переговоров Густав Адольф уже сознательно провоцировал Сигизмунда. Получая огромные доходы от Риги, король оценил те выгоды, которые принес бы ему захват Польской Пруссии и контроль Гданьской торговли, а с другой стороны – оценил относительную военную слабость Речи Посполитой, где сейм категорически отказался содержать значительную армию и тратится на ее реформирование. Война в сущности была уже решена, и Густав Адольф только ждал возвращения своих полков с голландской службы. Дождавшись, король Швеции начал военные действия против Речи Посполитой, и летом 1625 года высадился в польской Пруссии. Речь Посполитая оказалась застигнутой врасплох маневром шведского короля. Незначительное «кварцяное войско» не могло противостоять его армии, и Густав Адольф овладел Гдыней, Эльбингом и рядом других городов, причем нередко протестанты, раздраженные преследованиями, сами сдавали города шведам. В то же время другая шведская армия развернула наступление из Риги в Литву. В княжестве свирепствовала эпидемия, и собрать многочисленное войско не представлялось возможным. Сигизмунд III решил, что только такой авторитетный человек, как Лев Сапега, в состоянии собрать необходимые силы и возглавить армию. В первых же столкновениях со шведами войско ВКЛ понесло значительные потери, пополнения от короля так и не поступило, как и денег на выплату жалованья. Солдаты бунтовали, и гетман вынужден был расплачиваться с ними собственными средствами. Нанеся поражение литвинам в Курляндии, шведы вслед за тем взяли сильнейшую крепость на северных границах ВКЛ – Биржи. Дорога на Вильну была открыта. В этих условиях магнаты ВКЛ начали готовить сепаратный мир со Швецией. В Вильне собрался сеймик, на котором присутствовала группа сенаторов ВКЛ. Сапега был абсолютно уверен в невозможности для великого княжества ведения войны со Швецией и ввиду отсутствия специальных полномочий с помощью сенаторов надеялся придать соглашению хотя бы относительно законный характер. В нем приняли участие: виленский бискуп Евстафий Волович, брестский воевода Николай Кишка, новогрудский воевода Ян Тышкевич, подскарбий Кшиштоф Нарушевич. Было принято постановление о заключении сепаратного перемирия со Швецией. С согласия присутствующих сенаторов перемирие поручалось подписать великому гетману Сапеге. 19 января 1627 г. назначенные им полномочные представители — полковник Николай Корф и подкоморий Гедеон Раецкий — подписали перемирие от имени гетмана. Швецию представляли генерал Делагарди и Густав Горн. Согласно договору шведы возвращали ВКЛ замок Биржи, гарантировалась свобода торговли, предусматривался обмен пленными. В Польше подписание сепаратного соглашения встретили с негодованием. Сапегу обвинили в превышении полномочий и нарушении условий польско-литовской унии. Но события следующего года несколько смягчили оценки.
georg: В начале 1626 года собранная наконец польская армия двинулась в Пруссию. В июне под Гневом состоялась династическая битва между двумя монархами из рода Ваза: королём Швеции Густавом Адольфом и Речи Посполитой Сигизмундом III. Поляки верили, что под предводительством короля невозможно проиграть, оптимизм был всеобщий. Больше всего боялись, чтобы «селёдка», как называли Густава Адольфа, раньше времени не убежал в Швецию. Действительность, однако, оказалась иной. Несмотря на численный перевес поляков, первые стычки не приносили результатов. После нескольких дней перерыва обе армии получили подкрепления. Король Сигизмунд рассчитывал разгромить шведов сокрушительной атакой панцирной гусарии, но день битвы при Гневе стал днем заката славы польских гусар. Это произошло из-за недооценки мощного шведского огня, который вёлся с речного вала из пушек и мушкетов. В нападавших гусаров было выпущено около 2000 пуль из мушкетов и дано 35 залпов картечью. После этого успеха шведы двинулись в атаку, но были остановлены возле только что законченных польских шанцев. Король Густав направил всю мощь следующей атаки на возвышенность, занятую кавалерией. На этот раз шведам удалось прорвать оборону, но ненадолго, поскольку контратака гусарии возвратила полякам потерянные позиции. Однако в польском войске царил хаос, благодаря которому шведы уже окончательно заняли позиции на возвышенности. Пехота не смогла их отбить, а гусары уже были не в состоянии атаковать. Сломленный Сигизмунд III приказал отступать. Поражение Сигизмунда отдало польскую Пруссию во власть шведов. Данциг был блокирован с суши и с моря, но упорно оборонялся. В Москве император Иоанн внимательно следил за этой войной. Военная реформа, проводимая в России, не давала возможности немедленно вступить в войну. Только в конце 1626 года император сделал Густаву Адольфу предложение о союзе и разделе Речи Посполитой. Однако король Швеции, упоенный своей победой, отклонил предложение о разделе. Дело было в том, что император требовал себе Великое княжество Литовское, Густав Адольф же категорически не желал утверждения русских в Литве. К тому же он надеялся, что литовские магнаты, подписавшие с ним сепаратное перемирие, склонятся на заключение унии со Швецией и признание его, Густава Адольфа, великим князем Литовским. Лев Сапега, больше всего боявшийся нового московского вторжения, со своей стороны поддерживал у короля Швеции эти иллюзии, ведя тонкую дипломатическую игру и даже предлагая королю Швеции принять великое княжество «в протекцию». Зима прошла в русско-шведских переговорах, ни к чему не приведших. С началом кампании 1627 года назначенный командующим польский коронный гетман Конецпольский начал военные действия против шведов в Пруссии. Уклоняясь от генерального сражения и используя мобильность своих войск, Конецпольский добился некоторых успехов. Действовал гетман осторожно. Чтобы оттянуть шведов от Вислы, он выслал кавалерию Станислава Потоцкого из Орнеты на Бранево (Браунсберг), согласовывая одновременно с горожанами план начала восстания. Это вынудило Густава Адольфа поддержать гарнизон Бранева. Потоцкий сумел умело избежать столкновения со шведскими силами, вернуться в Орнету и успешно оборонить город. Гетман только того и ждал и молниеносно напал на Гнев. После нескольких дней осады шведский гарнизон капитулировал. Когда шведский король подошёл с войском под Гнев, то удивлённый увидел замок занятый сильным польским гарнизоном. Однако в "правильном" полевом сражении в августе 1627 г. под Тчевом (Диршау) польские гусары гетмана С. Конецпольского, атаковавшие в "старопольском" духе, так и не смогли опрокинуть шведскую пехоту, а шведская кавалерия, опираясь на поддержку собственной пехоты, на равных противостояла неприятельской. Правда, Густав Адольф не смог завершить сражение блистательной победой из-за нехватки кавалерии, но и Конецпольский, вынужденный перейти к "малой", партизанской войне, "разменяться на мелочи", также не смог переломить неблагоприятный ход событий. В сентябре Гданьск, истощенный долгой осадой, капитулировал.
georg: Тем не менее принудить поляков к миру на своих условиях Густав Адольф не смог. Переговоры с Россией были возобновлены. Королю Швеции, крайне не желавшему перехода Литвы под власть России, удалось отстоять нейтралитет Великого княжества Литовского, который император Иоанн признал по подписанному в октябре договору, понимая что в случае нападения литвины тут же отдадутся под власть Швеции и не желая при незаконченной военной реформе воевать с Густавом Адольфом (воспоминания о битве при Динабурге пока внушали императору осторожность). Военные действия должны были идти только против короны Польской, что со стороны России ограничивало фронт военных действий Малой Русью. Весной 1628 года две армии – российская от Киева, а Ромейская от Каменца – двинулись в Волынь и Галичину и в течении полутора месяцев целиком оккупировали обе провинции. Львов, не надеясь на помощь, сдался после двух недель осады. За месяц русские войска вышли на старый рубеж Киевской Руси, и только мощная крепость Замостье остановила их продвижение. В Польше царила паника. Конецпольский, связанный шведами, не мог сам двинутся на юг, однако прислал часть войск во главе с польным гетманом Станиславом Потоцким. Потоцкий, располагая слишком малыми силами для противостояния огромной армии империи, вынужден был отступать к Висле. Под Сандомиром гетман занял прочную позицию и предложил начать переговоры. Император предъявил требования - Польша должна уступить Империи Галичину, Волынь и Холмщину – все русские земли Польской короны, а Швеции – Пруссию. Поучив отказ, император, осаждавший Замостье, приказал Скопину стать лагерем напротив позиций Потоцкого и ни в коем случае не упустить его, а авангарду из татар и казаков Сагайдачного, номинальным командующим которого был назначен 17-летний князь Иеремия Вишневецкий – перейти Вислу. Все было ужасно и просто. Малочисленная польская армия не в состоянии была прикрыть свою территорию, и беспощадное опустошение этой территории стало тем «рычагом воздействия», который должен был заставить Польшу принять условия союзников. На протяжении месяца казаки и татары гуляли по Малой Польше, оставляя за собой только головешки и трупы. Молодой князь Иеремия надолго вошел в польский лексикон в качестве детского пугала. С пленными шляхтичами расправлялись одинаково – сажая их на кол «по высокому достоинству их», как выражался юный князь Ярема. Ужас, наведенный на Польшу этим нашествием, сделал свое дело. В октябре был подписан Варшавский мир, согласно которому Польша уступала императору Иоанну воеводства Волынское, Белзское и Русское, а Швеции – Польскую Пруссию кроме Торуньского воеводства. Гданьск оставался вольным городом, но под шведским протекторатом, и весь польский сплав в Гданьск облагался пошлинами в пользу короля Швеции. Кроме того Сигизмунд, понимая что в противном случае шляхта попросту придушит его, подписал отказ за себя и потомство от шведской короны, иа так же указ о ликвидации церковной Унии в Великом княжестве Литовском с возвращением православной церкви всех имуществ. Впрочем это было только подтверждение постфактум – ликвидация Унии была уже произведена в ВКЛ по весеннему «соглашению о нейтралитете», обезопасившему Литву от русского вторжения, причем проведена беспрепятственно – полупротестантская элита ВКЛ не особо поддерживала Унию. Для Польской же короны вопрос стал неактуальным, ибо за ней не осталось ни клочка древнерусских земель. Итак, Швеция и Россия, освободившись от польской войны, имели теперь полную возможность активно вмешаться в европейские дела.
georg: Голландия не сразу попыталась привлечь Швецию к союзу. Успехи Густава в Польше вызвали против него в Голландии раздражение и неприязнь – было ясно, что теперь придется делиться со шведским королем частью прибылей от польской хлебной торговли, как уже пришлось делать это в Ливонии, где Густав Адольф с 1625 года ввел государственную монополию на хлебный экспорт, один в один похожую на ту, которую в свое время пытался там же ввести Федор Андронов. Именно по этой причине Нидерланды предпочли союз с Данией, надеясь отбившись с ее помощью от католиков, в альянсе с Данией же затем заставить «Северного Льва» пойти на уступки относительно Гданьска. И только после сокрушительного разгрома Дании голландцы начали усиленно ухаживать за Густавом Адольфом, видя в нем последнее спасение. Король Швеции, оскорбленный прежней враждебностью голландцев (и в тайне немало позлорадствовавший при разгроме датской армии войсками Лиги) долго торговался, и пошел на союз, лишь когда голландцы приняли все его условия. Голландии пришлось признать новый условия относительно Гданьской торговли, обложенной теперь пошлинами в пользу Швеции, предоставить Швеции денежную субсидию (на которую ушли деньги, полученные от Франции за Гвиану), и наконец – признать Густава Адольфа наследником герцогства Померании после ожидаемой в недалеком будущем смерти старого и бездетного герцога Богуслава. Ближайшим наследником Померании правда был курфюрст Бранденбургский Генрих, изгнанный в Кенгигсберг, но от отказался от прав на Померанию при условии, что король Швеции отвоюет для него Бранденбург. С Россией дело обстояло несколько иначе – голландцы уже давно интриговали в Константинополе с целью создать испанцам в восточном Средиземноморье «второй фронт». В отсутствие императора (три года жившего в Московии) фактическим главой правительства оказался патриарх Константинопольский Кирилл Лукарис. Воспитатель и учитель императора, пользовавшийся его безграничным доверием, патриарх приобрел большое влияние так же и над императрицей-матерью Ксенией Борисовной, которая с годами становясь все более благочестивой, прислушивалась к советам умного, чрезвычайно образованного и обладавшего огромным даром убеждения патриарха. В конце 1620ых годов Кирилл занял в Ромее положение, аналогичное положению Ришелье во Франции, хотя по сравнению с французским коллегой патриарх не обладал той целеустремленностью и сугубым прагматизмом, которые позволяли Ришелье обходить все препятствия. Здесь снова стоит коснуться подробнее личности патриарха.
georg: Кирилл Лукарис был очень непохож на большинство тогдашних греческих клириков. Родившийся в 1572 г., он очень рано сделался предметом попечений известного Александрийского патриарха Мелетия Пигаса, который и позаботился об его образовании. По достижении Кириллом двенадцатилетнего возраста Мелетий отправил его на Запад, где только и можно было тогдашнему греку получить основательное научное образование. Сначала он учился в Венеции: здесь им было приобретено образование, подготовлявшее его к прохождению высшего курса наук; а потом он переправляется в Падую для занятий в тамошнем университете. Этот город принадлежал Венецианской республике, а потому здесь наука мало была стеснена по отношению к свободе преподавания. Насколько правительство здесь обнаруживало заботливость о нравственном поведении учащихся, настолько же оно оставляло без внимания характер и направление учащих. Уже об Якове Заборелле, падуанском профессоре, у которого раньше учился Мелетий Пигаc, известно, что он был скептиком, и о нем говорили даже, что он не верил в бессмертие души. Еще хуже с церковной точки зрения того был один из здешних профессоров, у которого довелось слушать уроки Кириллу - Чезаре Кремонини, считавшемся первым философом своего времени. Он умел привлечь к себе сердца своих учеников, они считали и восхваляли его как единственного профессора в своем роде. Он был врагом вновь возникшего ордена иезуитов и ходатайствовал перед правительством страны о закрытии иезуитских школ в Венецианской республике. Но гораздо важнее этого было то, что, по уверению его учеников, Кремонини не питал веры в бессмертие души и держался превратных мыслей о промысле Божьем и происхождении мира. Кирилл оставался в Падуе до 23-летнего возраста. Через некоторое время, уже в сане архимандрита, Кирилл, кажется, по собственной инициативе предпринял вторичное путешествие на Запад, а именно в протестантские страны. В начале XVII в. Кирилл Лукарис отправляется в Женеву и Виттенберг — два известнейших центра протестантизма. Остается неясным, какой из этих городов он посетил сначала; вероятнее, что уже из Виттенберга он перебрался в Женеву. Виттенберг в это время еще твердо хранил предания главы протестантизма и считался Дельфами лютеранской Германии. Из этого города Кирилл отправляется в Женеву. Без всякого преувеличения можно сказать, что Женева в конце XVI в. стала кальвинистическим Римом, а его теологи — священной коллегией кальвинизма. Таким процветанием рассматриваемый город обязан в особенности талантам тамошнего профессора Диодати. Приток новых слушателей увеличился и благодаря тому обстоятельству, что отменено было правило, которым требовалось, чтобы все студенты давали подписку в согласии принять кальвинскую формулу веры. Южная митрополия протестантизма начала равняться в блеске с Виттенбергом. Не только из Франции, Германии и Швейцарии, но и из Англии стали сюда стекаться любящие науку мужи и юноши. Здесь Кирилл имел возможность расширить и обогатить курс своих богословских познаний; здесь же он приобрел вполне достаточное знакомство с религиозными доктринами, составляющими характеристическую особенность реформаторской Церкви. Известный издатель очень важных памятников, имеющих значение в истории Греческой церкви (Monumenta fidei ecclesiae orientalis), говорит о Кирилле Лукарисе: «Он отличался замечательной любовью к науке, по учености он стоял выше своего века и своих современников в Греции, он имел близкое знакомство с сочинениями германских ученых; это был верный страж той Церкви, в которой он был предстоятелем, охранявший Церковь от всякого суеверия, он был презрителем и искоренителем невежества». В то же время греческие церковные авторы иногда прямо называют Кирилла Лукариса «сокрушителем добрых нравов», так как он и себе, и прочим клирикам позволял носить шелковые и другие не принятые одежды, кроме того, сквозь пальцы смотрел на то, что некоторые клирики (безбрачные) заводили у себя сожительствующих женщин (τάς συνεισάκτους), т. е. таких, которые являлись подозрительными с точки зрения скромности и целомудрия.
georg: Но главной чертой, делавшей Кирилла личностью одиозной в глазах греческого клира были его протестантские симпатии. Наиболее ярко выражает их письмо того же Кирилла к своему бывшему сокурснику по Падуанскому университету, римско-католическому архиепископу, обратившемуся в англиканство, т. е. принявшему протестантизм. «Относительно учения об оправдании, в коем (учении) мы грезим, будто наши ничтожные дела суть заслуги, и более надеемся на них, чем на Христа Господа, пробуждаемые, мы поняли насколько пагубно упование на человеческую праведность, и стали взирать только на милосердие всемогущего Бога, снискиваемое через усвоение заслуг Христа Спасителя, дела же свои мы ставим не выше старого платья». —. Входя потом в рассуждения о таинстве Евхаристии, он называет учение о пресуществлении химерой и высказывает мнение о духовном причащении верующих при восприятии таинства. «Те, которые болтают, — пишет он, — что они не духовно, а нечистыми губами вкушают св. Тело Господа, я думаю, введены в заблуждение невежеством и непониманием переносного смысла евангельских слов». — С наибольшей ясностью автор еще высказывается по двум пунктам: о почитании икон и о призывании святых. О почитании икон он говорит: «Свидетель Бог, я оплакиваю теперешнее положение Востока, ибо не вижу средства, каким можно было бы исправить его; и не то чтоб я осуждал иконы на поругание... но я отвращаюсь идолопоклонства, учиняемого их почитателями. Я вижу, что народ, не говоря о тех, которые считают себя мудрецами, отклоняются от истинного и духовного служения, какое подобает единому Богу». А относительно призывания святых автор излагает такие мысли: «Призывания святых, так как оно помрачает славу Христа, не принимал я и раньше. Свидетельствуюсь Богом, что во время богослужения я с глубокой скорбью слышу, как столько предстоящих призывает святых, оставив Иисуса Христа, и наблюдаю, как великое заблуждение охватило души, так что в этом отношении я признаю себя более наклонным к реформе, чем в других». Автор вообще находит, что Греческая церковь имеет много недостатков и заблуждений, которыми она обогатилась будто бы под влиянием римского католицизма, и выражает желание, чтобы эта Церковь подверглась реформе, «подобно тому, как это сделано во многих частях вселенной и многими». Как смотреть на такой странный и необычайный факт увлечения протестантизмом со стороны патриарха Кирилла Лукариса? Какой цели стремился достигнуть Кирилл? Ответ на вопрос старается дать известный римско-католический писатель Пихлер в следующих словах: «Несомненно, Кирилл обладал стремительным умом и большой природной любознательностью, которые благодаря его учителям сильно развились и были обогащены огромными познаниями во всех областях как гуманитарных, так и естественных наук. Но в Греческой церкви на тот момент не существовало никакой богословской школы, которая научила бы его разобраться в тех воззрениях, с какими ему приходилось встречаться. Между тем он постоянно должен был выслушивать насмешливые отзывы европейцев о крайнем невежестве греческого клира, и потому он стал стыдиться своей принадлежности к этому последнему. К этому располагало его и то, что, сделавшись патриархом в тридцатилетнем возрасте, он приписывал такой успех своей импонирующей учености, а толпа льстецов поддерживала его в таком самомнении. Знаменитые государственные мужи и ученые Запада предлагали ему свою дружбу, и вот по Европе разнеслась слава о его учености и доблестях. В нем, Кирилле, утверждалось воззрение, что у него нет ничего общего с греками современности, что они стоят неизмеримо ниже его, да и сами они искренне говорили, что по сравнению с ним они ослы. Единственное отношение, в какое он мог поставить себя к ним, — это сделаться просветителем у них: так, по крайней мере, казалось ему. Но это просвещение могло прийти только с Запада, и притом от протестантов; другой возможности ему не представлялось, так как весь ход его образования ставил его во враждебные отношения к Риму. Но Кирилл на самом деле не мечтал сделаться действительным реформатором Греческой церкви в духе протестантства. Сам он высказывался в двояком роде: то представлял себе реформу возможной и легко осуществимой (письма в Женеву), то желательной, но чрезвычайно далекой от осуществления (письма к Утенбогерту), и едва ли нужно сомневаться, что в последнем случае он был более искренен. Весь строй религиозной психологии греков был весьма далек от кальвинизма. Сам Кирилл, несмотря на личные убеждения, хорошо сознавал это.
georg: Соответствующими были и его действия по вступлении на патриарший престол. Укрепляя свое положение в Церкви, Кирилл начал с одной стороны замещать своими ставленниками высшие церковные кафедры, с другой – уменьшать значение клира в империи. При этом он весьма ловко воспользовался недовольством в народе высшей иерархией. По правилам, установившимся на практике в турецкие времена, в сборе денег на собственное проживание архиерей ничем не был стеснен: паства обязана была платить архиерею, сколько желалось этому последнему. По выражению авторитетного греческого писателя, при сборе с пасомых денег в свою пользу «воля архиерея была единственным законом». Само собой понятно, что такой закон легко переходил в беззаконие. Мало того, права управлять душами верующих, даваемые бератом, архиереи понимали в смысле дозволенности поступать с подчиненными им христианами, как угодно. В случае неудовольствия подчиненного ему христианина архиерей «отправлял в монастырь, заключал в тюрьму, объявлял его даже помешанным в уме». А хуже всего то, что в дело управления Церковью вмешивались геронтессы, «наложницы» архиереев или, как их еще иронически называет епископ Порфирий, «преосвященные монахини». Они настраивали архиереев против неприятных этим особам лиц, а архиереи уничижались до того, что в угоду геронтессам произносили анафему на совершенно невинных, но несчастных людей. И это только потому, что архиереи «имели гражданское право наказывать христиан». В первые же годы правления Иоанна Кирилл начинает эффектную кампанию против «недобрых пастырей», завоевавшую ему огромную популярность не только среди народа, но так же белого духовенства и даже монашества. После нескольких скандальных процессов о злоупотреблениях император издал ряд указов, согласно которым определявшие былое значение клира султанские бераты утратили силу, а епископат лишился привилегий и значения в администрации и суде. Политическое значение церковной иерархии в течении нескольких лет было сведено почти на нет.
georg: Академии в Константинополе и Афинах были реформированы по образцу западных университетов. Ректором Академии он назначил знаменитого Феофила Коридаллея. Феофил родился в Афинах в 1563 г., учился сначала в Риме в Греческой коллегии, а потом в Падуанском университете, где и слушал свободомысленного профессора Кремонини, о котором мы уже упоминали, когда говорили о научном образовании Кирилла Лукариса. По окончании своего образования он возвратился на родину, в Афины, и открыл здесь философскую школу. По освобождении Греции император Димитрий дал школе Коридаллея статус Академии, и вскоре она выросла и процвела, а Феофил приобрел славу первого и великого философа своего народа. Преподавание его не было чуждо того свободомыслия, которым отличался и вышеназванный Кремонини. О Феофиле Коридаллее рассказывают следующий анекдот, характеризующий его вольнодумство по вопросу о пресуществлении в таинстве Евхаристии. Однажды в Афинах к нему пришел какой-то архиерей, которого он пригласил к себе на обед. За обедом гость спросил хозяина, почему он не употребляет рыбы. В ответ Коридаллей сказал, что он мог бы иметь даже чернильную рыбу (σηπιά, сепия — моллюск, составлявший любимое блюдо древних афинян), если бы он захотел того. Гость на это заметил, что ведь это дорогая рыба и что ее затруднительно найти в данное время ввиду большого спроса на нее. И в ответ услышал следующее: благий владыко, ныне стоит только благословить твою подошву и отдать ее повару для приготовления, и ты будешь уже сыт. Но так как гость недоумевал, то хозяин прибавил в пояснение: не удивляйся, ибо кто обладает властью претворять хлеб в Тело Христово, тот еще легче может превратить в чернильную рыбу подошву. В 1624 г. Кирилл пригласил Коридаллея занять ректорское место в Академии Константинополя, а так же принять на себя обучение Аристотелевой философии. Приглашенный охотно отозвался на этот призыв, приехав в Константинополь не позднее 1625 г. И вот, по замечанию Досифея Иерусалимского, с прибытием Коридаллея к Кириллу «обманщик присоединился к лицемеру и нечестивец к еретику». При указанном случае Феофил принял монашество и получил имя Феодосия, но к монашеству своему он относился своеобразно: то снимал его с себя, то опять принимал. В должности ректора Академии он оставался до 1638 г.). «Вторая рука» Кирилла, профессор Максим Каллиполит известен главным образом переводом Нового Завета на простонародный греческий язык. Перевод был издан с двумя предисловиями греческого происхождения: одно написано было Каллиполитом, а другое — Лукарисом. Каллиполит рассуждает о необходимости чтения Св. Писания следующим образом: по изречению апостола, все, что проистекает не от веры, есть грех, вера же проистекает от слова Божьего; поэтому каждое действие, не основывающееся на Св. Писании, проистекает не от веры и составляет грех. Здесь Св. Писание указывается в качестве единственного руководителя в жизни христианина, причем исключается руководительство Церкви. В этом же предисловии автор приводит многие изречения св. отцов Церкви, например Василия Великого, Златоуста и отчасти Афанасия Великого; но из этих изречений дается читателю извлекать мысль, что чтение Св. Писания и его понимание не требуют помощи со стороны предстоятелей Церкви. При одном случае, со ссылкой на Василия Великого, автор прямо навязывает читателю протестантское воззрение, что неясные места Св. Писания совершенно достаточно уясняются другими местами в нем, более ясными, причем святоотеческая экзегетика намеренно оставляется в тени. В таком же роде и предисловие Кирилла Лукариса. Он говорит, что в Св. Писании мы находим все события из жизни Господа, учение и предписания, данные Им для нашего спасения; все, чему необходимо научиться верующему, все учение Господа заключается в Евангелиях. Рассуждения эти делают почти излишним участие Церкви в совершении своего спасения человеком: из чтения Св. Писания этот последний узнает то, что ему потребно знать в этом случае. Затем Кирилл добавляет, что в Св. Писании все ясно и понятно, потому что Дух Святый научает избранных всему.
полная версия страницы