Форум » Древний Мир и Средние Века » Vote: Откуда есьм пошло христианство? » Ответить
Vote: Откуда есьм пошло христианство?
ВЛАДИМИР: Вполне альтисторический опрос. Вопрос этот отнюдь не однозначен. Начитавшись между 16 и 25 годами уйму источников на эту тему, я так и не пришел к единому мнению на сей счет. Я, как известно, отношусь к трудам Фоменки с нескрываемым, мягко говоря, скепсисом, но при этом сей ученый муж умеет задавать вопросы. Ответить на них можно, конечно, не прибегая к его математическому методу, но при этом какое-никакое, но "рациональное зерно" в его вопросах есть. Например, и ежу понятно, что Великие Равнины США никогда не были Казако-Монголией, но вот вопрос: где проходили границы Русской Америки в начале XIX века? Ведь не по границам же штата Аляски. И казаки (реальные исторические) там жили. Что касается религий. Я, естественно, рассмматриваю их с естественно-исторической т.з. и не могу всерьез принимать т.з. о "божественном происхождении" того или иного учения, но вот вопрос - а какими путями происходило их сложение? Традиционная история выделяет более-менее устойчивые линии развития, Фоменко считает, что поначалу варилась большая каша, из которой выкристаллизовались (около XV века, но не будем цепляться к датам, допустим с какого-нибудь определенного момента( канонические культы: ислам, христианство, иудаизм и т.д. Вопрос о происхождении христианства. Я полагаю, что его связь с иудаизмом значительно преувеличена. Корни христианства - в эллинизме. А истинный его основатель - действительно Александр Македонский, умерший, кстати, также на 33 году жизни и соединивший Европу с Азией. Попробуйте меня переубедить, если я заблуждаюсь.
Пух: ВЛАДИМИР пишет: ислам - антихристианская реакция Да? Откуда же столь уважительное отношение к Исе? Использование целого ряда христианских идей? Прямое указание на близость, хотя и ограниченность христианства? Можно нескромный вопрос - вы Коран-то читали? ВЛАДИМИР пишет: И тем не менее различные протестантские идеи бродили в христианстве еще с самого его возникновения. Достаточно вспомнить любимца всех протестантов - Блаженного Августина. Почему-то кажется, что вы представляете оппонентов некомпетентными людьми... Укажите на "протестантские идеи" Августина. К вашему сведению, именно он заложил фундамент западного понимания Церкви. Августиновское понимание предопределения во многом отлично от протестантского. Прежде всего, Августин не отрицает действенности усилий человека на пути к личному спасению, он пытается совместь это с тезисом о всеведении Бога. По поводу Малой Азии и Антиохии - какие археологические находки и текстуальные свидетельста доказывают вашу точку зрения? ВЛАДИМИР пишет: я полагаю Вот это правильное определение! Точно выражающее суть вашей методологии.
LAM: ВЛАДИМИР пишет: Если Вы хоть раз в жизни читали их - протестантов (прежде всего баптистов, евангелистов, харизматов и т.д.) издания или слушали их радиоканалы, то заметили бы настойчивое желание "наречься Израилем" - вплоть до мелочей. А вам известно, что Иван Грозный называл своё царство Израилем? Впрочем, если участникам этой дискуссии доставляет удовольствие спорить на эту тему, я ничего против не имею. Но отрицать то, что христианство появилось среди иудеев, т.е. в иудаизме, а также, что без иудаизма не было бы христианства, значит отрицать очевидные вещи. А что касается соотношения иудейских и неиудейских элементов в христианстве, то это - вопрос оценки. Здесь можно бесконечно громоздить горы аргументов в пользу той или другой точки зрения. Но стоит ли?
Magnum: ВЛАДИМИР пишет: А все египетские пирамиды построил Иосиф Прекрасный Говорил я вам - избавляйтесь от комплексов.
ымы: LAM пишет: что касается соотношения иудейских и неиудейских элементов в христианстве, то это - вопрос оценки Скорее, вопрос времени. Религия менялась, чем больше в нее приходило людей других народов, краев, менталитета - тем больше религия уходила от базовых начал.
ВЛАДИМИР: Пух пишет: Можно нескромный вопрос - вы Коран-то читали? Ну вот же он у меня стоит! И на будущее: Вы же заметили, что я - полный профан в военной технике (но я и не претендую). А вот культурология (найдите в сети базовую программу типичного факультета культурологии) - мой конек.
tewton: georg пишет: tewton пишет: цитата: Между прочим под Иродом мог пониматься и Ирод Агриппа, его правление вроде подходит. Неподходит. Оп правил гораздо позже 4 г. до Р.Х. - 39 г. по Р.Х.
Читатель: ВЛАДИМИР пишет: Ну вот же он у меня стоит! По мусульманской традиции, Коран надо читать в оригинале. Или заучивать наизусть на оригинале же, если неграмотный. Есть мнение, что все без исключения переводы Корана недостоверны.
ВЛАДИМИР: tewton пишет: 4 г. до Р.Х. - 39 г. по Р.Х. Получается тогда, что он пережил Иисуса Христа. Нет, не тот. Нет. Матушка Екатерина в свое время много сделала для адекватного перевода корана на русский, который затем долгое время был образцом для западных востоковедов и арабистов. Так что русский и велик и могуч. И вообще все разговоры о неадекватности перевода - от лукавого. Это уж когда больше нечего возразить.
Читатель: ВЛАДИМИР пишет: Нет. Матушка Екатерина в свое время много сделала для адекватного перевода корана на русский, который затем долгое время был образцом для западных востоковедов и арабистов. Так что русский и велик и могуч. И вообще все разговоры о неадекватности перевода - от лукавого. Это уж когда больше нечего возразить. Напомнило одну прелестную историю... Однажды академик Марр выступал на научной конференции и рассуждал об открытых им секретах армянского языка. Вдруг из зала раздался голос: "Вы неправильно толкуете эту фразу. Я сам армянин, носитель языка" Марр не задумываясь ни секунды: "Рыба захотела стать ихтиологом?"
georg: ВЛАДИМИР пишет: 1) время основания христианства: Именно так. ВЛАДИМИР пишет: 2) место основания христианства: Да. ВЛАДИМИР пишет: 3) среда возникновения христианства Да, но ВЛАДИМИР пишет: евреи-христиане были саддукеями Вы хотите сказать, чо они не верили в воскресение и бессмертие души? ВЛАДИМИР пишет: 4) связь христианства с иудаизмом ВЛАДИМИР пишет: Георг полагает, что связь идейная – т.е. ряд ключевых идей иудаизма, которые отсутствуют в иных культах того времени – стали «затравкой» христианства, которое затем быстро эллинизируется. Что я полагаю - нужно расписывать куда подробнее, чем и займемся. ВЛАДИМИР пишет: же не могу признать авторов очевидцами или же близкими соратниками очевидцев описываемых событий, ибо, как известно, редкое событие евангелисты описывают сходным образом Это мы с вами разберем подробно. ВЛАДИМИР пишет: немного странной мне представляется «боязнь» авторов и персонажей евангелий прямо сказать евреям, что Иисус – Сын Божий Ответил в пердыдущем посте. ВЛАДИМИР пишет: мы с Георгом решительно отрицаем посягательство ув. Магнума на зороастризм, а также сходимся на том, что как минимум с 100 года христианство – эллинистическая религия. По поводу Магнума - несомненно, по поводу религии - в основном да. Поскольку дискуссия перешла в конструктивное русло, она неизбежно примет вид исследования. Описывать развернуто свою позицию мне тянет на целую работу. Но я согласен ее проделать. Начну сейчас. Выкладывать буду вечерами (на работе у меня посторонними вещами особо не займешся).
georg: Начнем с того, что закроем вопрос об историчности Иисуса. Я к уже приведенным выше изложу оставшиеся доводы, которые вы просто примете к сведению для дальнейшего хода исследования. Ибо, как понимаете, историчность Иисуса является краеугольным камнем моей позиции по сабжу. Прошу отнестись внимательно. «Иисус не является реальной исторической личностью. Он вообще никогда не жил, не существовал в истории. Он — миф, вымысел». Так нас учили с кафедр советских учебных заведений. Атеизм советского периода в борьбе с религией выбрал самую радикальную позицию: христианство уже потому является предрассудком, что предрассудком является вера в реально жившего на земле его Основателя. Правда, не все ученые безоговорочно приняли эту установку, многие, ссылаясь на Ф. Энгельса, все же предполагали, что некий палестинский проповедник по имени Иисус существовал в действительности и что именно этому проповеднику, распятому при Тиберии, во многом принадлежит заслуга возникновения новой религии. Но как бы то ни было, официальная позиция «научного» атеизма была категорична: Иисус — миф. Теория эта, впрочем, постоянно претерпевала кризис. Дух евангельской проповеди не вписывался в рамки компилятивного ее происхождения, да и археологические находки — в частности, обнаруженный Бернардом П. Гренфеллом вышеупомянутый папирус из Оксирниха — говорили за то, что христианство возникло в I веке, а не во II, как утверждали мифологисты. Тогда сторонники мифологической концепции с бóльшим усердием стали выискивать сходные черты между мифическими персонажами древности и Иисусом (что я и пародировал в Наполеоне-Солнце). После того, как были обнаружены Кумранские рукописи, мифологическую школу вдохновили слова французского ученого А. Дюпон-Соммэра, одного из первых исследователей Кумрана: «Галилейский Учитель, как он дан в Новом Завете, во многих отношениях является поразительным перевоплощением Учителя Праведности». Кроме того, в 1972–1973 гг. испанский ученый Хозе Калахан опубликовал ряд статей, в которых предложил отождествить часть фрагментов Кумранских рукописей из Седьмой пещеры как отрывки новозаветных текстов. Однако едва лишь появилась первая его публикация, отождествления Калахана стали единодушно отвергать и опровергать папирологи и теологи — Байе, Бенуа, Робертс, Урбан и др. Учитель Праведности и его учение весьма и весьма отличаются от учения и личности Иисуса. Если же в Новом завете и Кумранских рукописях попадаются сходные выражения и образы, это указывает лишь на общую атмосферу эпохи. Не исключена и возможность того, что некоторые ессеи, покинув секту, влились в христианскую экклесию и принесли в нее свои обычаи и понятия. Главным аргументом, послужившим для создания мифологической концепции, является тот факт, что об Иисусе в I веке – первой половине II века не сказано почти ни слова нехристианскими писателями; из этого делали вывод, что о Христе в этот период ничего не было известно за пределами христианской общины, и складывалось мнение, что Он — плод воображения первых христиан. Однако обратимся к древним документам. Действительно ли об Иисусе в I веке – первой половине II века ничего не было известно?
georg: Первое сообщение о Христе — у Корнелия Тацита. Примерно в 116 году он опубликовал главное свое сочинение Анналы. В пятнадцатой книге этого труда дано описание знаменитого пожара, вспыхнувшего в Риме в 64 году и чуть не уничтожившего весь город. Как известно, современники обвиняли кесаря Нерона в том, что он умышленно приказал поджечь город, мечтая потом построить его заново по своему вкусу. Венценосный безумец, «враг рода человеческого», как нарекла его собственная мать, — Нерон, пытаясь отвести от себя подозрение, обвинил в поджоге христиан. В частности, мы читаем: «И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, которые своими мерзостями навлекли на себя всеобщую ненависть и которых чернь называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время, это зловредное суеверие (exitiabilis superstitio) стало снова прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев. Следующее сообщение о Христе мы находим у римского историка и писателя Гая Светония Транквилла. В его знаменитом сочинении в восьми книгах Жизнеописание двенадцати цезарей (ок. 121 г.) есть две краткие, но красноречивые фразы: «Много Нероном сделано зла [...], но не меньше и доброго [...]. Христиане, новый и зловредный вид религиозной секты (superstitionis novae ac maleficae), подвергались преследованию казнями». Это — в биографии Нерона (Suet.Nero.16:2), а в биографии Клавдия (Suet.Claudius.25:4): «Он изгнал евреев из Рима за то, что они беспрестанно смутьянили, подстрекаемые неким Хрестом (Iudaeos impulsore Chresto assidue tumultuantis Roma expulit)». Здесь имя Христа искажено: Chrestus. Автор книги «Тайна Иисуса» П. Л. Кушу указывает, что речь в данном отрывке будто бы идет о каком-то неизвестном нам Хресте, может быть, беглом рабе, ибо Хрест (χρηστός — полезный) — довольно частое имя среди рабов. Иначе говоря, нет даже уверенности в том, что скупая запись Светония касается именно Иисуса, который был распят задолго до правления Клавдия. Однако нам неизвестен никакой бунтовщик по имени Хрест во времена правления Клавдия, зато, благодаря трудам раннехристианских писателей, а также древним надписям до-константиновской эпохи, в которых чаще встречается именно слово χρηστιανός (Corp. inscr. gr. №№ 2893d, 3857g, 3857p), мы знаем, что имя христиан в то время нередко искажали. По всей вероятности, язычники-римляне, столкнувшись с зарождающейся сектой христиан, восприняли в их наименовании слово христиане в том понятии, что их предводитель имеет личное имя Хр(и/е)стос. Как бы ни толковать Хреста, но свдетельство Светония о христианской общине в Риме несомненно.
georg: Христианская апологетика придавала большое значение так называемому Флавиеву свидетельству — Testimonium Flavianum: «В это время жил Иисус, мудрый человек, если только его можно назвать человеком. Ибо он творил чудеса и учил людей, которые радостно воспринимали возвещаемую им истину. Много иудеев и эллинов он привлек на свою сторону. Это был Христос (ὁ Χριστὸς οὗτος ἦν). Хотя Пилат по доносу знатных людей нашего народа приговорил его к распятию на кресте, прежние его последователи не отпали от него. Ибо на третий день он снова явился к ним живой (ἐφάνη γὰρ αὐτοῖς τρίτην ἔχων ἡμέραν πάλιν ζῶν), как об этом и о многих чудесных делах его предсказали Богом посланные пророки. И до нынешнего дня существует еще секта христиан, которые от него получили свое имя» (Jos.AJ.XVIII.3:3). Нет никаких сомнений в том, что этот текст греческой рукописи является благочестивой вставкой христианского переписчика, сфабрикованная на рубеже III или IV веков. В самом деле, Иосиф Флавий, фарисей и правоверный последователь иудаизма, потомок Маккавеев, член известного рода первосвященников, якобы сообщает, что Иисус был Мессией, что, распятый, Он воскрес на третий день!.. Велика наивность переписчика. Если бы Иосиф действительно поверил, что Иисус был Мессией, он бы не довольствовался таким маленьким отрывком, а написал бы отдельную книгу об Иисусе. И это — как минимум. Однако в 1912 году русский ученый А. Васильев опубликовал арабский текст книги христианского епископа и египетского историка Х века Агапия «Всемирная история» («Китаб аль-унван»), а в 1971 году израильский ученый Шломо Пинес обратил внимание на цитату Агапия из Иосифа Флавия, которая расходится с общепризнанной греческой версией Testimonium Flavianum: «В это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью; и многие люди из числа иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть; однако те, которые стали его учениками, не отреклись от своего ученичества. Они рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де и был Мессия, о котором пророки предвещали чудеса» (перевод С. С. Аверинцева). Вероятно, приведенный отрывок Агапия отражает подлинный текст Иосифа Флавия, сохранившийся благодаря ранним переводам его сочинений на сирийский язык. Ориген (Ὠριγένης), по-видимому, читал подлинный текст Иосифа, поскольку сообщает, что Флавий «не верит в Иисуса как Христа (ἀπιστῶν τῷ Ἰησοῦ ὡς Χριστῷ)» (Orig.CC.I.47).
georg: В книге Ἰουδαικὴ ἀρχαιολογία (Иудейские древности), написанной около 93 года, есть и другое сообщение об Иисусе (Jos.AJ.XX.9:1). Подлинность этого места признается большинством, даже левых, критиков. Упомянув о самовластии, которое после прокуратора Феста и до прибытия Альбина (62 г.) вершил Ханан Младший — сын того, кто допрашивал Иисуса (Ин.18:13,19-24), — Иосиф пишет, что этот первосвященник (Ханан Младший), «полагая, что имеет к тому удобный случай [...], собрал Синедрион и представил ему Иакова, брата Иисуса, о котором говорят, что он Христос (τὸν ἀδελφὸν Ἰησοῦ τοῦ λεγομένου Χριστοῦ), равно как несколько других лиц, обвинил их в нарушении Закона и приговорил к побитию камнями». Без сомнения, верующий христианин-переписчик, если бы он делал вставку, не мог употребить оборот (τοῦ λεγομένου Χριστοῦ), ставивший под сомнение мессианство Иисуса. Сообщения Иосифа Флавия в интересующем нас вопросе, безусловно, намного ценнее сведений римский историков. Есть упоминания об Иисусе и в Талмуде. В том, что Иисус творил чудеса исцелений, Талмуд не сомневается: якобы с этой целью Он «вывез магию из Египта в царапинах на теле» (Вав Талм. Шаббат.104б, барайта; Тосефта. Шаббат.11:15), т. е. в виде татуированных магических знаков.
georg: Бесценными в плане подтверждения историчности Иисуса являются послания апостола Павла. Даже самые радикальные представители мифологической концепции соглашаются: «Вряд ли может быть сомнение в том, что часть этих документов (посланий, носящий в заглавии имя Павла. — Р.Х.) принадлежит одному и тому же человеку. Ничто не мешает считать, что его звали Павел». Однако мифологисты утверждают, что «60-е годы, к которым традиция относит его гибель, надо считать лишь периодом его появления на свет или детства» и что данные послания были написаны лишь в первой половине II века. Голландский исследователь Г. Ван ден Берг так формулирует этот взгляд: апостолы фигурируют в новозаветных посланиях «как еще живые, но в действительности они принадлежат к поколению, уже исчезнувшему, вымершему. Их первые читатели должны были уже рассматривать эти письма как эхо, отзвуки, отголоски прошлого». Однако даже в прошлом такая точка зрения не была убедительной, а ныне считается неоспоримым, что аутентичные послания Павла написаны в I веке, причем еще до разрушения Иерусалимского храма. Представители мифологической школы в определении дат возникновения Павловых посланий априори исходили из установки, что Иисус — мифологическая личность, а потому и эти даты оказались у них такими поздними, т. е. налицо логическая ошибка: новозаветные произведения (кроме Откровения Иоанна) были созданы во втором веке, ибо Иисус никогда не жил на земле; Иисус является мифологической личностью, ибо новозаветные произведения да и сама вера в Иисуса Христа возникли лишь во II веке (что в свете вышеприведенных свидетельств о христианах при Нероне Тацита и Светония не выдерживает никакой критики). Конечно, некоторые из посланий, которые Церковь традиционно приписывает Павлу, могли быть исправлены и дополнены впоследствии, другие Павлу вообще не принадлежат, но в данном вопросе важным остается один аспект: уже в середине первого века иудей по имени Шауль-Павел открыто исповедовал свою веру в воскресшего Мессию Иисуса и, кроме того, лично был знаком с ближайшими Его учениками — Петром и Иоанном (Гал.1:18; 2:9,11,14) — и другими людьми, знавшими Иисуса (1 Кор.15:5-7; Гал.1:19). Приняв это, ни о какой мифологической трактовке личности Иисуса речи быть не может.
georg: Нет ничего удивительного в том, что так скудны сведения об Иисусе и христианах у Иосифа Флавия, в Талмуде и у греческих и римских писателей. Христианство для греков и римлян терялось в их глазах на темном фоне иудаизма; это была кровная распря среди презренной нации; с какой стати интересоваться ею?.. Причем аргумент, якобы Иисус не историческая личность, ибо о Нем нет упоминаний в древних греко-римских источниках, просто-напросто ошибочен. Но данный аргумент, известный в логике как ошибка argumentum ad ignoratiam, к сожалению, возымел действие, хотя он и ему подобные аргументы совершенно ни о чем не говорят. Показательно, что греко-римские источники I века не умалчивают об Иисусе и христианах, а просто отсутствуют: вся актуальная историография ранней империи, предшествующая Тациту и Светонию, утрачена — за единственным исключением конспективного труда Веллея Патеркула, набросанного к тому же слишком рано — в 29 году. Но у Тацита и Светония о христианах уже упоминается. Кроме того, если подходить к историческим персонажам с теми критериями, с которыми представители мифологической концепции подошли к личности Иисуса, то псеводоисторическими фигурами придется объявить не только Диогена Синопского и Сократа, но и, боюсь, Платона. Труды Иосифа Флавия дошли до нас через христианских переписчиков, которые свободно могли опускать все то, что было неприемлемо для их верований. Возможно, он более подробно, но нелицеприятно говорил об Иисусе и о христианах, чем в том издании, которое дошло до нас. Талмуд также подвергался большим сокращениям, ибо христианская цензура безжалостно проделывала свои операции над его текстом, и множество несчастных евреев было сожжено только за то, что у них находили книгу, где попадались страницы, содержание которых признавалось богохульным. Известно, что до нас не дошло ни одного оригинального манускрипта Талмуда; многочисленные его рукописи, находящиеся в различных библиотеках мира, не являются оригиналами — время их написания относится к периоду после 1000 года.
georg: Я не буду здесь рассматривать подробно учение Иисуса – каждый может почитать Евангелия. Отмечу только, что нравственном отношении Иисус не был одинок среди своего народа, и утверждения об антагонизме иудаизма и раннего христианства неосновательны. Вот, кажется, Талмуд подслушал слова из Нагорной проповеди: «милостыню втайне творящий больше Моше»; «делающий мало [по Торе] приравнивается к делающему много, лишь бы устремлен был сердцем к Богу»; «сохранение жизни отменяет Шаббат»; «вам дан Шаббат, а не вы — Шаббату»; «ханжей следует обличать, ибо они оскорбляют имя Божие»; «лучше краткая молитва с благоговением, нежели длинная без усердия»; «не будь скор на гнев»; «плати добром за зло»; «ходите путями [Божиими]: как Он милосерд, будьте и вы милосердны» (Мишна. Баба Камма.8:7; Иер Талм. Пеа.1:1; Вав Талм. Хагига.1; Шаббат.10; Йома.5,72; Сота.38б; Ш’мот Рабба.22). «В наше время, когда говорят кому-нибудь: “вынь соломенку из глаза твоего”, — слышится ответ: “вынь бревно из своего!”» (Вав Талм.Аракин.16б). А вот и Гиллель: «люби мир (שָׁלוֹם) и добивайся мира (שָׁלוֹם)» (Мишна. Абот.1:11); «стремящийся возвеличить имя [свое], теряет имя свое; не желающий умножать, теряет» (Мишна. Абот.1:12); «не осуждай друга своего, пока не поставишь себя на его место; не говори такого, чего понять нельзя» (Мишна. Абот.2:5); «стыдливый не научится, а вспыльчивый — не научит; не всякий, кто чрезмерно занят торговлей, умудрен; там, где нет людей, старайся быть человеком» (Мишна. Абот.2:6). Таким образом, далеко не всех иудеев «отец — дьявол» (Ин.8:44), и Иисус, не придерживаясь слепо каждой буквы Закона Моисеева, не отвергал Торы. Сразу же остановлюсь на обрядах: Крещение. Греческое слово баптистэс является переводом еврейского слова hамтаббэль (הַמְטַבֵּל) — производного от т’била (погружение). Иудейский обряд омовения-очищения — рáхац (רַחַץ), — в отличие от христианского крещения, был повторным: согласно Торе, нечистый и согрешивший человек должен был очиститься путем погружения в воду (Лев.5:1-3; 15:1-33; Чис.19:11-22). Ессеи придавали огромное значение омовениям (Jos.BJ.II.8:5,13). Т’била также сделалась обыкновенным ритуалом при принятии прозелитом культа Яхве (Мишна.Песахим.8:8; Вав Талм.Йебамот.46б; Абода Зара.57а). Поэтому признание крещения чисто христианским обрядом — грубая ошибка. Причащение. У евреев был обычай, согласно которому глава трапезы перед едой брал хлеб, благословлял его с молитвой, разламывал и предлагал каждому из сотрапезников. Вино было предметом такого же освящения (Вав Талм.Беракот.37б). У ессеев и терапевтов трапеза уже приобрела значение обряда (Philo.De vita cont.6-11; Jos.BJ.II.8:7). Стих 1 Кор.11:24 имеет следующий вид: «И возблагодарив преломил и сказал: “сие есть тело Мое за вас; сие творите в Мое воспоминание”» На пенопения первых христиан-эллинистов сохранилось явное указание в "Дидахэ" - это псалмы Давида в переводе семидесяти. Обращение язычников, по верованию евреев, было одним из самых достоверных признаков пришествия Мессии. Пророк Исаия говорил: «И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы (הַגּוֹיִם — гои). И пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас Своим путям и будем ходить по стезям Его» (Ис.2:2-3; см. также: Иер.3:17; Ам.9:11-12; Мал.1:11; ср. Мф.24:14; Деян.15:15-19). Продолжение следует.
Читатель: georg пишет: Продолжение следует. Спасибо, очень интересно. И позвольте выразить мое восхищение уровнем дискуссии в этой теме. Пожалуй на монографию тянет... ЗЫ. Отдельное спасибо Владимиру за его провокационные постинги. Вы отлично справляетесь с ролью модератора дискуссии.
georg: Петр, Иаков и Иоанн Зеведеевы, Иаков Праведный и, возможно, еще несколько учеников Иисуса основали в Иерусалиме первую христианскую общину, которая получила название назорейской (Деян.24:5; Hier.Matth.12:13; 23:35). Эту же экклесию вначале называли и эбионитской. Вероятно, эбионитами (нищими) называли себя все первые ученики Иисуса, ибо греческое название христиане, согласно Библии (Деян.11:26), возникло в Антиохии в Сирии — в арамеоязычной среде оно возникнуть не могло (ср. Eus.HE.II.17:4). Так, Павел пишет: «И узнавши о благодати, данной мне, Иаков и Кифа и Иоанн, почитаемые столпами, подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам [идти] к язычникам, а им к обрезанным, только чтобы мы помнили нищих (то есть эбионитов. — Р.Х.), чтó и старался я исполнять в точности» (Гал.2:9-10). Здесь слово нищие (πτωχοί) обозначает название палестинских христиан (= אֱבְיוֹנִים), к которым, в частности, принадлежали Яакоб Ахмара (Иаков Праведный, «брат Господень»), Петр-Кифа и Иоанн Зеведеев и которых должны были не забывать проповедующие среди язычников. В чем именно заключалось требование не забывать нищих, видно из другого послания Павла, в котором говорится, что подаяние, собранное коринфскими христианами, будет передано в Иерусалим (1 Кор.16:3). В период гонений на христиан в столице Иудеи часть из них рассеялась по Палестине. Вне Иерусалима палестинские христиане именовались почти исключительно эбионитами. По всей вероятности, они имели тесные отношения с ессеями Кумрана, которые тоже называли себя эбионитами. В 44 году апостол Иаков Зеведеев был обезглавлен по приказу Ирода Агриппы I (Деян.12:1-2; Eus.HE.II.1:5). Иоанн проповедовал в Асии, там же, в Эфесе, и скончался в начале II века (Iren.Haer.II.22:5). «Петр, по-видимому, благовествовал иудеям, рассеянным по Понту, Галатии, Вифинии, Каппадокии и Асии. В 62 году Яакоба Ахмару по решению Синедриона забили камнями в Иерусалиме (Jos.AJ.XX.9:1). Перед Первой Иудейской войной христиане «покинули Иерусалим и поселились в Перее, в городе Пелле», многие «оставили столицу Иудеи и всю Иудейскую землю» (Eus.HE.III.5:3). «После мученической кончины Иакова и непосредственно затем взятия Иерусалима апостолы и ученики Господни, оставшиеся еще в живых, сошлись отовсюду, по преданию, вместе со сродниками Господа по плоти (многие из них были тогда еще живы) и стали все вместе держать совет, кого счесть достойным преемником Иакова. Все единодушно признали достойным здешнего престола Симеона, сына Клеопова, о котором упомянуто в Евангелии. Говорят, что он приходился Спасителю двоюродным братом» (Eus.HE.III.11; см. также Eus.HE.III.22; IV.22:4). По преданию, Симеон, сын Клеопов, был распят в 107 году в возрасте 120 лет (Eus.HE.III.32). «После Симеона [...] епископский престол в Иерусалиме занял еврей Юст» (Eus.HE.III.35), который был во главе общины до 111 года. Потом, вплоть до 135 года, епископами Иерусалима были еще 11 или 12 человек. Евсевий по этому поводу пишет: «Списка иерусалимских епископов, указывающего бы время их служения, я нигде не нашел (говорят, правда, что они были недолговечны). Из письменных источников я только узнал, что [...] все они были исконными евреями и Христово учение приняли искренне, так что люди, которые могли об этом судить, сочли их достойными епископского служения. Вся экклесия у них состояла из уверовавших евреев, начиная от апостолов и до тех, кто дожил до той осады, когда иудеи, снова отпавшие от римлян, были разбиты в нелегкой борьбе. [...] C этого времени епископов из обрезанных больше не было» (Eus.HE.IV.5:1-3). Второе иудейское восстание под предводительством Бар-Кохебы было подавлено римлянами в 135 году. «Виноватый в этом безумец (то есть Бар-Кохеба. — Р.Х.) понес достойное наказание; а по законодательному решению и распоряжению Адриана, всему народу запрещено было с того времени ногой ступать на землю в окрестностях Иерусалима; не разрешалось даже издали взглянуть на родные места. Так пришел в запустение город иудеев; никого не оставалось из старых жителей, и его заселил чужой народ; здесь возник потом римский город с другим именем: его назвали Элией в честь императора Элия Адриана. Тамошняя экклесия составилась тоже из язычников» (Eus.HE.IV.6:3-4). О назореях в дальнейший период времени нам почти ничего неизвестно. Впрочем, ок. 404 г. Иероним в послании № 112 (alias 89) к Августину пишет: «Доныне во всех синагогах Востока среди иудеев существует ересь, которая называется минейской (quae dicitur Minaeorum) и которая категорически осуждается фарисеями; обычно их называют назореями (Nazaraeos); они веруют, что Христос — Сын Божий [...], и говорят, что Он — Тот Самый, Который пострадал при Понтии Пилате и воскрес; в Него же верим и мы; но, желая быть [одновременно] и иудеями, и христианами, они — ни иудеи, ни христиане (sed dum volunt et Judaei esse et Christiani, nec Judaei sunt, nec Christiani)» (Hier. Epist.112[89]:13). Следует отметить, что иудеохристиане II – III веков не верили в возможность непорочного зачатия. Так, Ириней отмечает, что учение эбионитов — старое, древнéе учения о непорочном зачатии: «Безрассудны также эбиониты, которые не принимают в свою душу веру в соединение Бога и человека, но пребывают в старой закваске рождения [плотского]» (Iren.Haer.V.1). Наряду с этим Ириней пишет: «Эбиониты [...] соглашаются, что мир сотворен Богом, но в отношении к Господу они того же мнения, что и Керинф (то есть не признают непорочного зачатия, см.: Iren.Haer.I.26:1. — Р.Х.) [...]. Они пользуются только Евангелием Матфея (неким иудео-христианским Евангелием — Евреев или Эбионитов. — Р.Х.), отвергая апостола Павла, называя его отступником от Закона. В отношении Пророческих писаний они стараются объяснить их замысловато; совершают обрезание, соблюдают обряды Закона и образ жизни иудеев, так что поклоняются Иерусалиму, как будто он был домом Божиим (ср. Мф.5:35. — Р.Х.)» (Iren.Haer.I.26:2; ср. Just.Dial.48). Об эбионитах пишет и Евсевий, отмечая, что они считали Иисуса «обыкновенным человеком, как все, который только за совершенство нрава признан праведником и который родился от соединения Марии и ее мужа [Иосифа]» (Eus.HE.III.27:2). «По их мнению, — продолжает Евсевий, — одной верой во Христа и жизнью по вере они не спасутся. Необходимо полностью соблюдать обряды, требуемые Законом» (Ibidem; ср. Иак.2:10,17). Правда, Евсевий отмечает, что «другие, наряду с ними носящие то же имя, [...] не отрицают, что Христос родился от девы и духа святого, но заодно с первыми не допускают предвечности Его бытия и не соглашаются исповедовать Его Логосом и Премудростью Божией (ср. Ин.1:1-5,14; Прит.8:1,23-36. — Р.Х.); эти тоже свернули в нечестие первых, тем более что они так же старательно выполняли все требования обрядового Закона. Они считали, что послания апостола Павла должны быть вовсе отвергнуты, и обзывали его отступником, читали только так называемое Евангелие Евреев, а остальными книгами пренебрегали. Хранили, подобно иудеям, субботы и другие иудейские обычаи, но чтили, почти как мы, Господние дни и память спасшего нас Воскресения. Потому и получили они прозвание эбиониты, указывающее на нищету их разума (ср. Мф.5:3. — Р.Х.): ведь у евреев так зовут нищих» (Eus.HE.III.27:3-6).
georg: Из вышесказанного следует, что христиане из палестинских евреев считали апостола Павла отступником, еретиком и лжеапостолом. Рассказывая о так называемом Иерусалимском соборе, автор Деяний утверждает, что после того, как в Антиохию прибыли иудеохристиане из Палестины и стали настаивать на необходимости обрезания для гоев, уверовавших в Христа, депутация, состоящая из Павла, Варнавы и многих других, отправилась из Антиохии в Иерусалим, чтобы посоветоваться по этому вопросу с апостолами и пресвитерами. Их якобы встречают радушно; устраивается большое собрание; разногласие, если оно и существует, почти незаметно; оно сглаживается взаимными излияниями любви и радостью встречи; Петр высказывает мнение, которого скорее можно было ожидать от Павла, а именно, что обращенные язычники не подчинены Торе; Яакоб Ахмара делает только незначительные поправки, причем приводит цитату пророка Амоса (Ам.9:11-12) в греческой версии; никто не поддерживает «некоторых из Иудеи»; торжественным постановлением утверждено мнение Яакоба; об этом постановлении все экклесии были оповещены специально избранными для этого депутатами (Деян.15:1-31; 16:4-6). Рассказ Павла по этому поводу в корне отличается (Гал.2:1-10). Апостол язычников представляет данное свое путешествие в столицу Иудеи как результат самостоятельного побуждения; по прибытии в Иерусалим он сообщает о своей миссии влиятельным лицам, и те не делают ему никаких замечаний, ничего ему не сообщают, ничего от него не требуют, кроме обязательства не забывать эбионитов, то есть собирать для них подати от экклесий других городов (1 Кор.16:3). Более того, когда Петр позднее пришел в Антиохию, Павел «лично противостал ему, потому что он (Петр. — Р.Х.) подвергался нареканию». Действительно, сперва Петр ел со всеми без разбора, однако, когда появились эмиссары Яакоба Ахмары, он стал прятаться, «опасаясь обрезанных». Видя, что он поступает не «по истине Евангельской», Павел изобличает Петра перед всеми и упрекает его за такое поведение (Гал.2:11-21). Разница очевидна. Постановление так называемого Иерусалимского собора — просто благочестивый вымысел. Если бы такое постановление, утвержденное Яакобом Ахмарой, действительно было принято, то чем тогда объяснить такое поведение Петра в Антиохии перед посланцами Яакоба? Зачем он прячется? Ведь он и антиохийские христиане действовали в полном согласии с постановлением, принятом самим Яакобом... События, которые описывает Павел в стихах 1–10 главы 2 Послания к галатам, имели место в первой половине 50-х годов. Несколькими годами позднее разногласия по поводу исполнения предписаний Торы обращенными из язычников, разногласия, которым как будто бы уже положен конец на так называемом Иерусалимском соборе, — эти разногласия становятся еще более острыми. Основанную Павлом Галатскую экклесию тревожат новые эмиссары от общины Иерусалима, требующие обрезания и исполнения предписаний Торы (ср. Деян.15:1; Гал.1:7; 2:12), и Павел пишет по этому поводу послание, практически обличая воззрения иудеохристиан. Если бы постановление так называемого Иерусалимского собора имело под собой реальную основу, то для того, чтобы положить конец разногласиям, Павлу достаточно было бы процитировать это постановление, однако все то, что он сообщает эпистолярным путем, приводит нас к выводу, что такого декрета не существовало (ср. также Деян.15:29 и 1 Кор.8:4-8; 10:25-27). Во время последнего путешествия Павла в столицу Иудеи (58 год) руководители иерусалимской общины заставляют Павла в знак покаяния очиститься и принести жертву в Храме (Деян.21:17-26). Вопрос о выполнении предписаний Торы христианами всегда был открытым. Иудео- и языко-христианство (собственно и основанное Павлом) никогда совершенно не сливались. Ученики Иисуса разрешили Павлу проповедовать среди гоев не столько для того, чтобы он обеспечивал экклесию Иерусалима материальными средствами, сколько ради пропаганды: ведь один из самых ярых гонителей нового учения сам стал его приверженцем. Но разве могли они предполагать, что он примется за дело с таким энтузиазмом? Что из ревнителя Закона он превратится в одного из самых либеральных евреев того времени?.. Нет, Павел не выступал против предписаний Торы, не осуждал их исполнение, в котором видел даже некоторую пользу. Он говорил, что «законом познается грех» (Рим.3:20), что верой в Христа Тора только утверждается (Рим.3:31), что «закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим.7:12). Впрочем, с другой стороны, Павел доказывал, что «закон, если что и говорит, говорит к состоящим под законом» (Рим.3:19), что верующие в Христа «умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мертвых» (Рим.7:4), что Христос искупил верующих в Него от клятвы Торы (Гал.3:13), что Закон был лишь «детоводителем (παιδαγωγός) ко Христу», чтобы верующие в Него могли «оправдаться верою» (Гал.3:24), что итог Торы — Христос (Рим.10:4). В противоположность автору Послания Иакова, который утверждал, что «вера, если не имеет дел, мертва сама по себе» (Иак.2:17) и что если кто-либо исполняет все предписания Торы, кроме одной лишь заповеди, тот виновен в нарушении всех заповедей (Иак.2:10), Павел доказывал, что «человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа [...], ибо делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал.2:16), и что «если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал.2:21). Апостол язычников даже возвышался до мыслей Иисуса и утверждал, что исполнение предписаний Торы — это любовь (Рим.13:8-10), что любовь «есть совокупность совершенства» (Кол.3:14). «Закон не по вере, — писал Павел галатам, — если же вы духом водитесь, то вы не под законом»; однако тут же уточнял, что кто исполняет Закон, «тот жив будет им» (Гал.3:12; 5:18). Впрочем, апостол язычников излагает свои мысли по поводу исполнения заповедей Торы весьма непоследовательно и «неудобовразумительно» (2 Петр.3:15-16), но не подлежит сомнению то, что он исповедовал в данном вопросе определенный либерализм, который должен был руководствоваться лишь верой и совестью. «Где Дух Господень, там свобода», — утверждал Павел и не настаивал на необходимости обрезания (Быт.17:10-12; Лев.12:3), отчасти даже порицая этой обряд (1 Кор.7:18; Рим.2:29); не настаивал он также и на соблюдении Шаббата и других иудейских праздников, доказывая, что тот, «кто различает дни, для Господа различает; и кто не различает дней, для Господа не различает» (Рим.14:5-6; ср. Кол.2:16). Павел допускал, что христианин может употреблять в пищу даже «идоложертвенное», в том числе и свинину (1 Кор.8:4-8; 10:25-31; ср. Лев.11:2-44; Втор.14:3-21; Деян.15:20,29): «Кто ест, для Господа ест, ибо благодарит Бога; и кто не ест, для Господа не ест, и благодарит Бога» (Рим.14:6; ср. Кол.2:16). Правда, при этом он делал поправку: «Ради пищи не разрушай дела Божия: все чисто, но худо человеку, который ест на соблазн. Лучше не есть мяса, не пить вина и не [делать] ничего [такого], отчего брат твой претыкается, (или соблазняется, или изнемогает). Ты имеешь веру? имей [ее] сам в себе, пред Богом. Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает. А сомневающийся, если ест, осуждается, потому что не по вере; а все, что не по вере, грех» (Рим.14:20-23). Наконец, апостол язычников высказал совершенно невероятную по тем (да и по нынешним) временам мысль, а именно, что, кроме блуда, «всякий грех, какой делает человек, есть вне тела» (1 Кор.6:18). Такие либеральные взгляды Павла по поводу исполнения заповедей Торы, конечно же, не могли нравиться иудеохристианам Палестины, которые были твердо убеждены, что Закон Божий никогда не изменяется, ибо не изменяется сам Бог (Мал.3:6), и что «скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из закона пропадет» (Лк.16:17; ср. Мф.5:18). А потому и не могло быть примирения между этими двумя воззрениями. После Иудейской войны пути иудео- и языко- христианства расходятся. Евсевий Кесарийский сообщает (Ц.И. 111.22), что Игнатий был вторым епископом Антиохии после апостола Петра и преемником Еводия; Феодорит же утверждает, что Еводий и Игнатий были одновременно епископами в Антиохии: Еводий был поставлен Петром для иудеев, а Игнатий - для христиан из язычников. Далее будет рассмотрен процесс написания евангелий и пресловутая эллинизация
Magnum: Коллега, вы бы уж дали ссылку на книгу целиком :) Хорошая книга, кстати. Я ей пользовался в другом "околохристианском" споре.
georg: Magnum пишет: Коллега, вы бы уж дали ссылку на книгу целиком :) Хорошая книга, кстати. Я ей пользовался в другом "околохристианском" споре. Так я ведь не только ей пользуюсь. А в дальнейшем повествовании придется с ней расстаться - выходит за рамки рассматриваемого в ней периода. Лежит здесь А вот "первоисточники" click here
Magnum: georg пишет: А вот "первоисточники" Да, отличный ресурс!
Пух: ымы пишет: Скорее, вопрос времени. Религия менялась, чем больше в нее приходило людей других народов, краев, менталитета - тем больше религия уходила от базовых начал. Да, верно. Спор в этой теме идет как раз об этом. ВЛАДИМИР отрицает базовые иудаистские начала христианства, потому что зрелое христианство не похоже на иудаизм. Игнорируя несколько веков становления христианства в античной среде. ВЛАДИМИР пишет: А вот культурология (найдите в сети базовую программу типичного факультета культурологии) - мой конек. Вашу широкую гуманитарную образованность я вижу. Но! Вы слишком вольно употребляете гуманитарные понятия, порой просто неверно - как в случае с сенсуализмом и диалектикой. Кроме того, вы делаете слишком смелые и необоснованные источниками выводы - как, например, в случае с "протестантизмом" Августина, или "антихристианством" ислама. То есть свою беспорно широкую базу гуманитарных знаний используете в данной теме не научно. а художественно. Повторюсь, что это нормально, надо только написать соответствующую АИ, а не заменять имеющиеся, обоснованные концепции необоснованными. Вернусь к вашему посту ВЛАДИМИР пишет: Новый Завет - собрание очень разнохарактерных произведений, созданных на рубеже I и II вв в Малой Азии (прежде всего в Антиохии). Авторов мы никогда не узнаем, как никто не узнает авторов сказки о курочке Рябе или устойчивого суеверия, что рассыпать соль - не к добру. Этот пост очень хорошо показывает корень разногласий. Вы уверены, что никто не узнает авторов Нового Завета? Но почему тогда вы уверены, что эти авторы эллины, а не иудеи? Это напоминает шутку про Гомера "Никто не знает, был ли Гомер на самом деле, зато точно известно, что он был слеп" Источники подтверждают иудейское происхождение авторов Евангелий. Вы это отрицаете. Но давайте даже допустим - Новый Завет создали греки, хотя это не так - по имеющимся свидетельствам. Что это доказывает? Ведь говоря о генетической связи христианства и иудаизма, мы имеем в виду не этническое происхождение авторов, а происхождение ИДЕЙ. Христианские идеи в большинстве своем происходят из иудаизма. Пусть Иисус "выдумка", как вы полагаете. Но это "выдумка" на иудейской базе. Античность могла создать Иисуса -учителя, Иисуса - чудотворца. Сошлюсь на пример образа Пифагора. Но! Античность не могла создать Иисуса - мессию, Иисуса - пророка. В ней не было соответствующей идейной базы. Поэтому, даже если отрицать свидетельства, отрицать текстуальную связь Нового Завета и Танах, остается связь идейная. По трем пунктам устанавливается генетическая связь христианства и иудаизма. Не по одному - по трем! Отрицать это странно. Хотя - привычно для "новохронологии" и прочих псевдоисторических течений. Собственно, этим обьясняется и живучесть данной темы. Большинство осознает вашу неправоту в вопросе о происхождении христианства - и опрос это доказывает. Но надо с фактами и концепциями в руках противостоять новохронологическим проискам. No pasaran!
georg: Пух пишет: Источники подтверждают иудейское происхождение авторов Евангелий. Автор Евангелия от Луки - однозначно грек, это подтверждает даже Евсевий. Это тот самый ученик и спутник Павла Лука, врач из Антиохии, который неоднократно упомянут в посланиях Павла, он же автор Деяний. По поводу Евангелия от Иоанна - большие сомнения, тем более что его долгое время далеко не все христиане считали каноническим. Мне лично стилистически трудно представить что автор Апокалипсиса (а это однозначно Иоанн ) и автор Евангелия от Иоанна - одно лицо. Евангелие от Марка согласно "текстуальным свидетельствам"написано "эллинистом" - иудеем рассеяния. И лишь Евангелие от Матфея однозначно написано в иудейской среде.
georg: Итак, проповедь Павла была первым Великим Прорывом христианства – прорывом, который позволил ему вырваться на просторы Греко-римского мира. В случае победы «обрезанных» христианство так и осталось бы иудейской сектой эбионитов. Деятельность Павла – апостола язычников – позволила ему превратиться в мировую религию. Свою позицию Павел объясняет в разных посланиях. Бог есть Бог не только иудеев, но и язычников (Рим 3.29) . Все согрешили и спасаются лишь верой (Рим 3.23). Обрезание или не обрезание, это не имеет никакого значения. "Нет уже иудея, ни язычника" (Гал 3.28) . Это не означает, что закон не сыграл своей роли. Смысл закона – в подготовке. "Закон был для нас детоводителем ко Христу" (Гал 3.24). Отныне начинаются новые времена, старое прошло. Утверждения Павла носят прежде всего богословский характер: лишь вера спасает, а вера открыта для всех. Это и составляет жизненную основу христианской вселенскости, в этом суть христианского миссионерского долга. Поэтому христианство должно было освободиться от иудейской оболочки. Христианство должно было войти в эллинскую цивилизацию, как и в другие неиудейские культуры. На какую же почву пала проповедь Павла и его соратников? Когда христианство переступило границы Палестины, в Римской империи распространились восточные культы, ставшие очень популярными. Восточные культы начали завоевывать западные земли и смешиваться с местными культами уже во времена Александра Македонского. Во время римских завоевании эти тенденции усилились и достигли своего апогея во II в. нашей эры. Наиболее популярными были древние восточные боги, которые олицетворяли смену времен года. Как все в природе после плодородного периода весны и лета увядает и умирает осенью и зимой, так и древние боги возрождались, царили, страдали и умирали, чтобы снова - повторив извечный цикл - родиться для новой жизни. На такой почве возросли и распространились эллинистические культы-мистерии, связавшие мифы об умирающих и воскресающих богах с надеждой на спасение. В мистериях разыгрывались сюжеты из жизни богов, сопровождаемые множеством сложнейших ритуалов. Неотделимой частью культов-мистерий являлось посвящение, связанное во всех случаях со священной трапезой, которая символизировала единение с богом. В египетском мифе об Осирисе и Исиде рассказывается о том, как злой Сет убивает своего брата Осириса, жена которого Исида и ее непорочно зачатый сын Гор побеждают Сета и воскрешают Осириса. В конце октября устраивались шествия - "поиски" Осириса. Вершиной празднества являлось нахождение фигурки бога. Затем следовали ритуальное омовение и десятидневный пост, а также священная трапеза, в ходе которой происходило "общение" посвященных с богиней. Большими празднествами сопровождалось и воскресение Аттиса; праздник этого умирающего и воскресающего фригийского бога отмечался 25 марта. К нему готовились в полном трауре, строго постились, чтобы затем выразить радость за пиршественным столом. Элевсинские мистерии были связаны с именем дочери Деметры Персефоны-Коры, которая была похищена Аидом. В честь возвратившейся на землю богини устраивались торжественные шествия, затем следовал ритуал посвящения. Центральным элементом посвящения было вкушение святого напитка (кикеон), что символизировало "сочетание с богиней".
georg: Это дает нам право поставить вопрос о подготовлении христианства религией эллинизма. Я вовсе не намерен искать в эллинизме «источников» или «корней» христианства, с целью умалить значение творческого почина его Основателя, но не намерен также и преуменьшать значение эллинизма. Исходя из несомненного факта, что только область эллинистической вселенной была на первых порах охвачена движением к христианству, мы спрашиваем, в чем сказалось, так сказать, воспитательное значение эллинизма: к каким религиозным воззрениям успел он приучить человечество, облегчая этим восприятие им христианства; какие пробудил в нем религиозные потребности, имевшие со временем найти свое удовлетворение в христианстве. Влияние философии рассмотрим позднее, так как на описываемый сейчас момент эсхатологически ориентированное христианство еще не было «философской» религией. Рассмотрим моменты именно религиозные. Во-первых, религия таинств поставила в центр религиозного сознания вопрос о спасении человеческой души, понимаемом как спасение либо от дальнейшего «круга» воплощений и смертей, либо от унылого полусознательного прозябания, или же от адских мук на том свете, но сводящемся во всех этих случаях к вечному блаженству. Само слово «спасение», так понимаемое (soteria), встречается впервые в эллинистической религии . Уверенность в возможности этого спасения черпается из «прототипического» подвига того божественного существа, которое дало людям таинства; подвиг же этот рассматривается, как подвиг любви, поборовшей смерть — причем, правда, эта любовь понимается пока как личное чувство к спасенному божественному существу того, которое своим самоотвержением совершило акт спасения. Условием же его обретения ставится сакраментальный акт, посредством которого ищущий его принимается в общину исповедников религии таинств, причем этим сакральным актом может быть священная трапеза («есть с тимпана, пить с кимвала») или намащение. Во-вторых, та же религия таинств в ее различных формах поручает поклонению посвящаемых образ богини-матери: она и есть та, которая своим самоотвержением спасла любимое божественное существо и дала этим обнадеживающий пример такого же торжества над смертью и своим почитателям. Образ этой богини-матери пребывает в мистическом родстве с исконным образом матери-Земли, но эта связь уже только смутно чувствуется в глубине религиозного сознания, не всплывая более на его поверхность. Соединение этой Матери с ее святым младенцем наблюдается спорадически, но еще не получило всеобщего распространения. Чувству наличность этой богини-матери, именно как страждущего женского существа, дает чрезвычайно много: им обусловлена та повышенная участливость, тот религиозный сентиментализм, который составляет характерную черту эллинистической религии (и который воплотится позднее в культе Богоматери, совершенно отсутствовавашем в иудео-христианстве). В-третьих, развивающаяся и распространяющаяся в ту же эпоху параллельно с религией таинств религия древнего Олимпа выдвигает, в ущерб прочим его богам, образ бога-сына, а именно Аполлона. Этот бог-сын понимается как посредник между богом-отцом, т. е. Зевсом, и людьми: он вещает людям его непреложную волю, приносит исцеление от недугов и вообще своим советом помогает им устроить к лучшему свою земную жизнь. Отзвуки старинной религии природы и здесь слышатся постольку, поскольку чувствуется мистическое родство этого бога-сына с Гелием-солнцем, но на поверхность религиозного сознания и это представление более не всплывает. Все же рядом с этим образом бога-сына удерживается и еще более исконное представление о богочеловеке, сыне бога, т. е. о Геракле, земное подвижничество которого дает повод к совершенно особенному кругу религиозных концепций. В-четвертых, признание посвящения необходимым условием спасения естественно должно было подсказать вывод, что вне общины посвященных спасение невозможно, а с ним и один из принципов, на коих покоится институт церкви. Второй принцип, организованное жречество, достаточно многочисленное для личных сношений с каждым посвящаемым, тоже имелся налицо; мы знаем это точнее о таинствах Исиды, но и в элевсинской религии нашей эпохи институт «святых», о которых упоминает анданийская надпись, позволяет догадываться об аналогичных явлениях также и на этой почве, тем более при нравственных требованиях, которые к ним ставились. При назначении жрецов соблюдается в элевсинской религии таинств, а вероятно, и в других, принцип преемственности благодати, ведущей свое начало от предполагаемого откровения самой богини. Ярче всего он сказывался в апостолате, имевшем место при основании новых религиозных общин (Мефап — в Андании, Тимофей — в Александрии). В-пятых, получает все больше и больше определенности представление о троякой участи душ на том свете, а именно о вечных муках для неисцелимых грешников, об искупительных карах для исцеляемых и о вечном блаженстве для добрых, причем вопрос о прабытии и перевоплощении решается иногда положительно для душ средней категории, но именно только иногда. Представление об обители блаженных колеблется между подземным Элисием и небесным раем, с перевесом, однако, в сторону последнего. Из общего числа блаженных выделяются те, которые своими заслугами приобрели особую действенную силу, а с нею и особое право на почитание со стороны людей, т. е. так называемые герои; условием для их признания таковыми продолжает считаться откровение Аполлона в Дельфах. В-шестых, возникает мнение и верование, что божество может, не утрачивая полноты своего потустороннего естества, воплотиться в человеческом образе и жить земною жизнью вместе с другими людьми, с тем, чтобы лишь по смерти воссоединиться со своим потусторонним естеством: так верили, что Зевс-Победоносец был на земле Селевком, царем сирийским. Все же вера ограничивает эту возможность тесным кругом правителей, признавая в ней, наравне с дальнейшим развитием героизации, одну из основ апофеоза государей. Таковы те главные догматы религии эллинизма, которые подготовили ее приверженцев к восприятию учения, ставшего каноническим в христианской церкви.
georg: Тем не менее анализ посланий Павла, дающий множество деталей быта первых христианских общин, практически не оставляет сомнений – быт этот был заимствован от синагогальных общин иудеев рассеяния, которые в множестве приняли Иисуса как мессию и составили ядро этих общин. Структура поместной синагоги была прямо перенята ранней Церковью еще на этапе сложения первой христианской общины в Иерусалиме, и по ее образцу создавалась апостолами при возникновении новых общин. Главным лидером синагоги был наси или старейшина. В христианской общине лидер также скорее называется старейшиной (пресвитером). В иудейской синагоге трое таких старейшин собирались вместе для суда в случаях, относящихся к деньгам, воровству, безнравственности, принятию прозелитов, для рукоположения и других дел, упомянутых в Мишне, трактате Санхедрин. Эти мужи были известны, как "начальники синагоги", так как на них лежала основная ответственность за дела синагоги; этот термин неоднократно упоминается в учении Иисуса (Лука 8:41). Эта практика была в ходу еще в "языческой" общине Коринфа во времена апостола Павла, когда он учил о суде в общине (1 Кор. 6:1-2). Также всегда существовали три человека, называемые раздаватели милостыни или парнасин. Они заботились о бедных, раздавали милостыни и должны были быть знатоками Писаний. Они также были известны под названием габай цдака. От этого служения произошел христианский дьякон. Другое служение в древней синагоге вел шалиах или возвещающий. От этого служения происходит наше слово апостол, что значит - посланный для возвещения Евангелия, роль соответствующая современному миссионеру. Раввин был пророком подобно пророкам иудаизма периода после вавилонского изгнания. Он нес ответственность чтения и проповеди Слова, увещевания и обучения народа (1 Кор. 14:3). Христианское богослужение так же скопировано с синагогального, а отнюдь не с языческих мистерий. Как и в синагогах той эпохи, служба открывается возгласом: «Благословен Бог наш...» На каждое славословие народ отвечает: «Аминь». Чтец разворачивает свиток и читает отрывок из Библии, а также шесть псалмов. Завершается начало молитвой кадиш: «Хвалите Господа, достойного хвалы...» Припев «Аллилуйя» («хвалите Господа») не сходит с уст молящихся. По окончании ектении чтец тихо молится: "Господи, уста мои отверзи, и уста мои возвестят хвалу Твою. Мы, собравшиеся здесь, на земле, будем святить имя Твое, как оно святится на небесах как написано у пророков: и взывали они друг ко другу и говорили: свят, свят, свят Господь Саваоф, полны небеса и земля славы Его". Последние слова — гимн серафимов — произносит вслух весь народ. Затем в синагоге наступало время для проповеди-беседы. Ее вел либо раввин, либо просто член Общины, сведущий в Писании. Он прочитываел отрывок из книги, переводил его на арамейский и давал необходимые пояснения. Такие комментарии назывались таргумами. В синагогальных текстах часто встречаются слова: «святость», «святить», «святые». Они напоминали о благословении Божием, которое простирается на Его тварь. Вся библейская религия была чаянием «освящения». Человеческое должно стать Господним, тленное—нетленным. В силу этого ни одна из сторон жизни не считалась израильтянами совершенно «мирской»: все может быть освящено, стать собственностью Творца. Отсюда и появление молитв, читаемых перед трапезой, над плодами, над одеждой и над ребенком, молитв, получивших развитие в наших требниках. Эта идея сакрализации, освящения, стала одной из центральных в Церкви Христовой, члены которой именовали себя «святыми» именно в смысле своей принадлежности Богу. Противополагая две эры — эру Закона и эру Благодати, апостол Павел собственно не расходился с идеями раввинизма. «Мир сей» он рассматривал как преходящий. Господство Торы апостол считал временным не потому, что она ложна, а потому, что Закон лишь запрещает, повелевает, учит и, следовательно, обращен к воле самого человека, благодать же, соединяя людей с Богом через Христа, может наделить их силой для исполнения божественной воли. Таким образом. Евангелие не упраздняло основ ветхозаветного Предания, а, напротив, открывало перед ним новые горизонты, что и позволило многим фарисеям принять благовестие Иисуса, сохранив при этом «подзаконный» образ жизни.
georg: Каким же образом возникает разрыв между иудаизмом и ранним христианством? Иудейский равиннизм в то время делился на 2 школы, которых я назвал бы гилеллитами и шамайитами, по именам основоположников – Гиллеля и Шамайи. Если брать Иисуса как иудейского религиозного деятеля – он целиком принадлежал к традиции Гиллеля. Павел же, по его собственным словам «воспитанный у ног Гамалиила» - главы гиллелевской школы – целиком принадлежит этой традиции. Нравственный идеал фарисеев-гиллелитов во многом приближался к евангельскому. Иногда там встречаются почти буквальные совпадения с Новым Заветом. Приведем хотя бы несколько наиболее характерных примеров. В трактате «Жертвоприношение» сказано: «Кто подает милостыню тайно, тот выше самого Моисея». Это напоминает слова Спасителя, сказанные Им в Нагорной проповеди. К ней же примыкают другие наставления раввинов: «Лучше краткая молитва с благоговением, чем длинная без усердия»; «Если твой ближний попросит у тебя осла, возложи седло на спину свою»; «Не будь скор на гнев»; «Кто, имея лишь один кусок хлеба в корзине своей, говорит: что мне есть завтра?—тот человек слабой веры»; «Ненавидящий своего ближнего как бы проливает человеческую кровь»; «Начало Торы и конец ее—любовь к людям»; «Проявляющий кротость и сострадание ко всем тварям Божиим наполняет весь мир любовью» В трактате «Посты» высказывается мысль, что во дни пророка Ионы жители Ниневии были прощены не за то, что воздерживались от пищи, а за то, что «обратились от злого пути своего». Рабби Симеон утверждал, что важно не столько изучение Торы, сколько исполнение добрых дел. Сходство с Христовыми заповедями имеют и слова «плати добром за зло», отрицающие древний закон возмездия. «Лучше быть гонимым, чем гонителем»,—говорится в трактате «Первые врата». А в другом трактате есть заповедь, звучащая почти по-евангельски: «Подражайте Божиим свойствам; как Он милосерд, так и вы будьте милосердны». Но и «дела» сами по себе считались недостаточными; раввины часто заостряли внимание на внутренних помыслах человека. Греховные чувства названы в Талмуде «идолами, живущими в сердце человека». «Кто подавляет в себе дурные помышления и сознает свою греховность, тот чтит Бога на небе и на земле»; «Страсть в человеке сначала подобна паутине, а потом — канату». Лицемерие осуждалось лучшими из раввинов столь же недвусмысленно, как и в Евангелии. «Есть люди, — говорили они, — которые возлагают на себя филактерии и талит и, однако, поступают по греху... ханжей следует обличать, ибо они оскорбляют имя Божие». Гиллелиты организовывали особые миссии для обращения иноверцев. Чтобы исключить в неофите какой-либо расчет, ему рекомендовали хорошо обдумать свой шаг, памятуя о трудном положении народа Божия. Если, невзирая на это, он все же захочет стать исповедником религии Единого, то должен быть принят. Трактат «Санхедрин» указывает на необходимость щадить чувства прозелита и при нем не отзываться дурно о его прежних единоверцах . Возникло даже мнение, что прежде всего вера в Бога, а не обряды приобщают язычника к истине. «Кто отвергает идолопоклонство,—говорили раввины, — тот уже иудей». Последователи Гиллеля не только заботились о прозелитах, но и старались привить иудеям терпимое отношение к язычникам. Они напоминали, что в Храме приносят семьдесят жертв по числу народов, за всех иноплеменников. Можно ли, говорили они, винить тех, кто от отцов получил ложные религиозные представления? Каждый человек, следующий велениям совести, угоден Богу. «Блаженства в ином мире,— учили раввины,— сподобятся благочестивые люди всех народов». А рабби Акиба даже утверждал, что «Бог имеет среди всех народов земли Своих священников, которые просвещают тьму и учат добру своих соплеменников». Трактат «Берахот» советовал при встрече с языческим философом благодарить Бога за то, что Он уделил этому человеку от небесной Премудрости. Книжники-гиллелиты проповедовали гуманное отношение ко всем нуждающимся без различия веры. «Должно, — говорил один учитель, — кормить бедных язычников наравне с бедными иудеями и должно иметь попечение об их больных и хоронить их умерших». Показательно, что Шаммая выбрали в Совете заместителем Гиллеля. Значит, сторонников у него было немало. Они умело насаждали дух нетерпимости и казуистики. Засилие шаммаитов вело к религиозной стагнации, к удалению от Библии, к превращению религии в застывшую систему, пронизанную ритуальным магизмом. Усердное изучение всех тонкостей устава давало Шаммаю истинное наслаждение. Без устали громоздил он запрет на запрете, его теология вела лишь к образованию новых несчетных табу или к отягощению старых. Дело иногда доходило до курьезов. Уверяли, что однажды Шаммай едва не заморил голодом своего малолетнего сына, заставляя его соблюдать пост, а когда в день Кущей у него родился внук, он велел разобрать крышу дома и заменить ее ветвями, чтобы дитя встретило праздник, как предписывает Закон, под сенью «шатра» . Жаркие споры между членами школ привели к тому, что некоторое время в Израиле существовало как бы «две Торы». Характерно, что только один раз «Бет-Шаммай» сдался. Гиллель же предпочитал избегать препирательств и чаще уступал ради мира. Не смогли противиться шаммаитам и его ученики. Фанатики, как правило, умеют одерживать верх.Не приходится и говорить, с каким высокомерием смотрели шаммаиты на иноплеменников и с какой неохотой принимали прозелитов. В их воображении Иерусалим будущего рисовался запретным городом, чем-то вроде средневековых Лхассы или Мекки. Победа Шаммаитов наступила перед Иудейской войной, и была обусловлена исторической ситуацией. Этому способствовала предвоенная обстановка в Иудее, когда волна ненависти к Риму вынесла на поверхность крайних экстремистов. Таким людям претило новое понятие о народе Божием, который будет объединен не кровными узами, а духовным братством. Пророчество Христа о многих, что придут с Востока и Запада «возлечь рядом с Авраамом, Исааком и Иаковом», звучало для них вызовом. Свой изоляционизм они распространяли и на всю культуру. Если Гиллель был причастен к светским наукам и кое-что заимствовал у греческих философов, то шаммаиты клеймили все иностранное. Они осуждали родителей, если те давали детям эллинское образование, и считали позорным учить греческий язык. Обволакивая иудейство непроницаемым коконом, шаммаиты перекрывали все каналы, которые связывали его с внешним миром. Понятно, что проповедь Павла вызывала у шаммаитов бешенство. Но в традиции школы Гиллеля Павел, «воспитанный у ног Гамалиила» безусловно вписывается. Поражение гилеллитов сделало продолжение иудео-христианской традиции невозможным. В свете вышеизложенного немного странно звучит неоднократно повторяемое, но ничем не аргументированное утверждение Владимира "иудаизм не мог родить христианство".
georg: АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ СИНТЕЗ И ФИЛОСОФСКО-ДОГМАТИЧЕСКАЯ БАЗА ХРИСТИАНСТВА. «Наша западная идея Бога,—справедливо утверждал Ясперс,— берет начало из двух исторических источников: Библии и греческой философии». Слияние же этих источников началось в Александрии. Живя среди египтян, евреи и греки впервые как бы открыли друг друга. Знакомство с эллинской мыслью произвело в иудействе своего рода умственный переворот, который стал прологом к проповеди единобожия среди язычников и к эллинизации иудаизма. Диалогу способствовал александрийский перевод Ветхого Завета. Предназначенный сначала для эллинизированных евреев, он в то же время дал возможность просвещенным грекам знакомиться с иудаизмом не по слухам, а по первоисточнику. Переводчики, возможно, учитывали это и многим образным выражениям Писания придали более абстрактную форму, чтобы приблизить их к мышлению греков. По-новому иудеи взглянули и на само «язычество». Прежде они знали его по культам Ханаана, Египта, Вавилонии, с которыми их предки боролись в течение веков. Но в Александрии они встретились с феноменом, который должен был их глубоко поразить: миром эллинской философии. Оказалось, что «язычники» не настолько безумны и суеверны, как считали раньше. В творениях Анаксагора, Гераклита, Пифагора, Платона и Аристотеля александрийские евреи нашли учение о верховном Божестве и нравственные принципы, близкие к Торе. Это открытие, взволновавшее диаспору, необходимо было осмыслить в свете Писания. Выполнить нелегкую эту задачу взялся еврейский философ Аристобул Панеадский. Иногда его называют последователем Аристотеля, но, по-видимому, Аристобул не придерживался какой-либо одной из западных систем. Поскольку греческая философия представлялась ему достойной всяческого внимания, он хотел, чтобы его соплеменники не прошли мимо этого духовного богатства. Аристобул развил теорию греко-еврейских связей и «заимствования». «Гомер и Гесиод,—писал он,—черпали из наших книг». Он доказывал, что все лучшее в эллинской метафизике имеет общий с иудаизмом источник. Среди учеников Библии Аристобул называет Орфея, Пифагора, Гераклита, Сократа. «Платон,—уверял он,—усвоил начала нашего Законодательства; и очевидно, что он тщательнейшим образом вникал во все подробности». Этим Аристобул объяснял совпадения в ветхозаветном учении и доктринах философов. Но, пожалуй, самым интересным и перспективным у Аристобула был его метод толкования Библии. Здесь он в известном смысле продолжил дело ее переводчиков, еще более приблизив Писание к эллинистическому читателю. Основные принципы ему были опять-таки подсказаны греческой литературой. Киники и стоики, которых было немало в Александрии, в поисках умозрительного смысла мифов издавна толковали их аллегорически. Лучший ключ к Ветхому Завету, особенно к его темным местам, Аристобул едва ли мог найти, тем более что уже пророки прибегали к аллегориям. Аристобул стал раскрывать значение библейской символики, переводя ее на язык отвлеченных понятий. В частности, он указывал, что антропоморфные выражения священных книг нельзя понимать буквально. Так, «рука Божия» означает силу (динамис) Творца, а если в Библии написано: «Бог сказал»—это тоже следует толковать в переносном смысле. Своим методом Аристобул положил начало библейскому богословию как искусству расшифровывагь подлинный смысл Писания, улавливая его сквозь оболочку восточных метафор. Отныне своеобразный язык Ветхого Завета перестал быть помехой для образованных греков и эллинизированных евреев.
georg: Книга Премудрости. Это александрийское произведение, хотя и не вошло в канон, всегда пользовалось у верующие уважением и любовью. Многие строки из «Премудрости» встречаются у Отцов Церкви и в христианском богослужении. Автор «Премудрости» по старому обычаю назвал ее «Соломоновой», чтобы подчеркнуть свою верность традиции . При этом, однако, он не только писал, но и мыслил по-гречески. Его язык, утративший еврейский лаконизм, специалисты признают «почти классическим». Книга Премудрости— это поэма, которая местами перемежается прозаическими вставками. Создавалась она, по-видимому, долго, где-то между 70 и 50 годами I века до н. э. Автор тщательно продумывал ее конструкцию и форму, чтобы, не отходя от библейского стиля, оставаться эллином по культуре. «Премудрость» состоит из трех частей. Первую можно назвать апологетической. Она содержит ответ тем, кто, изверившись в справедливости Божией, соблазнился вульгарным эпикурейством. Их главный аргумент стар как мир: если повсюду царствует зло, значит, Творец равнодушен к этому, значит, нет ни высшей правды, ни возмездия. Бог Сам виновен в том, что творится на земле. Возражая скептикам, автор книги соглашается с тем, что мир действительно полон скорби и подчинен закону смерти; но не Сущий причина зла. Человек внял сатане и тем самым подчинился ему. Но даже и после этого Господь не даст людям погибнуть, не оставит их «во власти Преисподней». Те, кто будут следовать воле Божией, победят и обретут бессмертие, которое и предназначено человеку. Пусть нелегок путь добра—велика конечная цель. «Неправо умствующие» глумятся над праведником и его стойкостью. Больше того, они ненавидят его, желают ему смерти, ибо он служит для них тайным укором. Эти слепцы полагают, что, убив «сына Божия», они докажут тщетность его веры; между тем «души праведных в руке Божией»; Творец «испытал их, как золото, в горниле и принял их как жертву всесовершенную». Мудрец отбрасывает мысль о том, что человек может жить после смерти лишь в своих потомках. Нет, он сам, его дух пребывает в невечернем свете Господнем. Когда эта тайна откроется, насильники и безбожники ужаснутся своей слепоте. Тот, кого они гнали и умертвили, воссияет, как светильник, перед ними. И тогда воскликнут они в изумлении: Примечательно, что в книге ничего не сказано об иудейской идее воскресения из мертвых. Откровение это было еще слишком трудно для греческого уха – платоники, считавшие высшим благом освобождение души от оков плоти, считали идею воскресения абсурдной. Поэт говорит о бессмертии языком Платона и стоиков. Это педагогический прием, обусловленный уровнем читателя. Вспомним хотя бы эпизод с ап. Павлом в Афинах: его слушали лишь до тех пор, пока он не касался «жизни будущего века». Однако общий смысл первой части вполне согласуется с Писанием: мир не кончается этой мрачной юдолью. Впереди— полнота вечности, с печатью которой рождается каждый человек на земле. Вторая часть поэмы посвящена самой Премудрости, то есть божественной Силе, проявляющей себя в мироздании. Источник ее не в человеке. То, что доступно людям: праведная жизнь, познание светил, стихий и живых творений,— все это возможно для них лишь потому, что Бог дал им разум. Разум есть отражение в нас высшей Премудрости. Вслед за автором Книги Притч александрийский писатель видит в Премудрости и личностное начало, своего рода ипостась Сущего: Она—дыхание Силы Божией и чистое излияние Славы Вседержителя, посему ничто оскверненное не войдет в нее. Она—отблеск вечного света, и чистое зерцало Силы Божией, и образ благости Его. Прем 7, 25-26 В одном случае мудрец даже прямо называет ее Логосом, Словом Божиим, но так же, как и в Притчах, здесь нет еще философского учения о Логосе, а развиваются древние понятия о Славе и Ангеле Ягве как образах Богоявления во Вселенной. Беспредельный и Непостижимый, когда обращен к Своему творению, действует как Премудрость. Она есть излучение тайны Сущего: Она—одна, но может все, и, пребывая в самой себе, все обновляет. Прем 7, 27 Перед нами попытка выразить на философско-поэтическом языке библейское учение об отношении Бога к миру. Он— сокровенен, но становится явным через Свою Любовь и Свою Премудрость. Премудрость пронизывает мир и вместе с тем «пребывает с Богом» как «тайнница божественного Разума и избирательница дел Его». Можно сказать, что люди, размышлявшие над этими словами, были подготовлены к принятию вести о Слове, явившемся в мир. Образ Премудрости, «восседающей на престоле с Богом», стал той иконой, в которой христиане смогли увидеть первые контуры триипостасной тайны. В античном же мире ее предчувствовали философы, говорившие о Божественном Логосе. Так нашли путь друг к другу эллинство и Ветхий Завет.
georg: Филон. К концу I века до нашей эры робкие попытки диалога между эллинством и верой Библии сменились в Александрии зрелым философским синтезом. Необходимость его была очевидна всем мыслящим членам иудейской общины, кроме самых закоренелых сепаратистов. Ветхий Завет уже давно ждал человека, который принял бы на себя миссию выразить Откровение в умозрительной форме. Таким человеком стал Филон. Филон предпринял первый серьезный опыт решения той задачи, перед которой вскоре оказалось христианство: найти точки соприкосновения с греко-римским миром. Несмотря на свой вселенский характер, Библия все же оставалась книгой Востока. Поэтому евангельское благовестие остро нуждалось в универсальном языке эллинства. И тогда христианская церковь обратилась к Филону. Он открывал язычникам путь к Писанию, излагая его так, что мог найти понимание почти во всех цивилизованных странах. Платонизму Филон был обязан больше всего. Он настолько вжился в идеи и слог прославленного эллина, что один современник говорил: «Либо Платон филонствует, либо Филон платонствует». По примеру Посидония, Филон хотел увязать «идеализм» Академии с учением Стои. Кроме того, у него немало заимствовано из пифагорейства, у Гераклита и Аристотеля. Внимание его было приковано к Богоявлениям, описанным Библией; в них он хотел найти «звенья», связующие Единого и тварь. Писание говорит об Ангеле Сущего и Премудрости Его, о Слове и Духе. Следовательно, Запредельный каким-то непостижимым образом соприкасается с нашим миром. Филон принял для этих аспектов Бога наименования «силы» и «энергии». Они нетварны, но пронизывают всю тварь. «Через эти-то силы,—утверждал философ,—построен бестелесный мир духа, первообраз мира явлений, состоящий из невидимых эйдосов, подобно тому как мир явлений состоит из тел». Верный принципу универсализма, александриец искал созвучия своей мысли в языческой мудрости. Он сближал божественные «силы» с идеальным космосом Платона. У стоиков он находил учение об «осеменяющих логосах», которое тоже могло служить параллелью к его богословию. Признание особой области незримых «энергий» снимало для Филона дилемму: либо Бог пребывает по ту сторону твари, либо — в ней самой. Концепция «сил» помогла философу подняться над деизмом и пантеизмом эллинов, а в дальнейшем она была развита христианской мыслью, особенно в восточно-православной традиции исихастов. В умопостигаемом царстве «энергий», согласно Филону, центральное место принадлежит той, которую он обозначил как Логос. Этот термин был взят им из греческой метафизики, но в отеческих писаниях—у пророков, в Книге Премудрости—Слово выступало как творческая сила Божия. О Слове—орудии Зиждителя-Птаха—Филон мог читать также в книгах египетских жрецов. Учением о Логосе был отмечен тот уровень иудейского богословия александрийской школы, где оно ближе всего подошло к христианскому. В трактате «Кто есть наследник Божественного» о Логосе говорится как о посреднике, который находится «между двумя пределами». Он—вселенский Первосвященник, причастный и Небу и земле. В определенном смысле Логос—это Сам Сущий, умалившийся ради Своего создания. «Логос,— утверждает Филон,— является нашим Богом, Богом несовершенных людей». Он, с одной стороны, наполняет Вселенную как ее душа, а с другой— неотделим от глубин Предвечного. Вбирая в себя многоликое царство энергий, Логос одновременно есть «первородный Сын Божий». Филон отваживается называть его даже «вторым Богом». Таким образом, хотя иудейский мудрец не пришел к учению о Троичности, он указал на совместимость монотеизма с идеей саморазличения в природе Сущего. Единство Бога переставало пониматься как однозначное и статичное. Откровение и разум постигли динамику в Самом Божестве. Тем самым Филон подготовил христианскую мысль к посильному осмыслению тайны Отца, Сына и Духа...
georg: Евангелие от Иоанна. Впервые небольшой папирусный фрагмент (18 глав) Евангелия от Иоанна был найден в Египте. Папирологи датируют его около 125-130 гг. Следовательно, в первой четверти II в. евангелие от Иоанна уже переписывалось в Египте; создано оно должно быть до этого времени. Таким образом, принято считать (ссылаюсь на Свенцицкую), что его составление относится к концу I в.. Центральное понятие его Пролога есть понятие Слова, по-гречески - Логоса. Пролог, с первого до последнего слова, есть учение о Логосе, о Его отношении к Богу и миру и о Его воплощении. Прежде всего, развитие мысли Пролога подводит читателя к основной теме Евангелия. В Прологе учение о Логосе заостряется как учение о Его воплощении. Воплощение Логоса, значение и последствия воплощения есть последнее слово Пролога (I. 14-18). Воплощенный Логос жил и действовал в мире, среди «своих». Он явил им благодать и истину. Он ввел их в тайну Отца. Обо всем этом повествует Евангелие начиная со свидетельства Иоанна Крестителя, как бы мы ни понимали построение книги. Тема Евангелия и тема Пролога есть одна и та же тема. И к уразумению Евангелия нас подводит Пролог. Евангелие начинается там, где кончается Пролог. По окончании Пролога евангелисту остается сделать один шаг в направлении к свидетельству о служении Воплощенного Слова в мире. Он его и делает, переходя к тому, что составляет основное содержание Евангелия. В отличии от Филона, учение о Логосе у Иоанна получает свое полное раскрытие в учении о Его воплощении. Посредствуя между Богом и людьми, Иоанновский Логос принадлежит истории. Как живая личность Он любит и любим. ИМХО евангелие от Иоанна, Пролог которого по сути является краеугольным камнем будущей христианской догматики, было назначено для тех, которые из него впервые узнавали о христианстве. Среди читателей Евангелия если не преобладали, то во всяком случае были люди эллинистической культуры, которые пришли ко Христу иным путем, чем откровение Ветхого Завета в его канонических писаниях и каноническом развитии, Термин «Логос» имел для них философское звучание, и с ним связывались философские ассоциации, не столь далекие от Иоанновского богословия. Фактически учение Филона Александрийского подвело философскую базу под только что возникшее христианство. «Слово стало плотью, и обитало с нами, исполненное благодати» - вот краткое содержание Евангелия от Иоанна. Христианство превратилось в полноценное религиозно-философское учение. Отныне христианству было что сказать не только сердцу, но и уму человеческому. Через поколение во главе христианства встает уже эллинистическая интеллигенция – Феофил Антиохийский, Мелитон Сарнийский, Юстин Философ и плеяда апологетов – в основном это люди, родившиеся в язычестве и получившие эллинистическое образование. Уже Игнатий и представители малоазийского богословия II столетия не могли усвоить первохристианское учение в том виде, в котором они его нашли, ибо ослабление эсхатологических ожиданий весьма естественно привело их к необходимости по-новому понять свою веру в терминах сложившихся к тому времени эллинистических представлений. Во II веке наступает эпоха стремительной эллинизации христианства. Зарождается новый тип христианина. Его внутренние устои, его культура, мышление – чисто греческие. В ту эпоху христианина воспитывает греческий грамматик, который учит его читать; грамматик посвящает его в тайны литературы, ритор – в тайны ораторского искусства, а философ формирует его мысль. Но при этом христианин остается христианином. Его христианство начинает облекаться в эллинистические формы восприятия и мышления. По сравнению с веком апологетов перед нами новый этап распространения христианства и его миссии. Все это показывает, что христианство как мировоззрение есть некое самобытное учение, противопоставляющее себя эллинизму. Вместе с тем, эллинизм содержал в себе определенные ценности, и у христианства не было никакой причины отказываться от них. И мы видим, как Ориген, рожденный в христианской семье, поступает в школу платоника Аммония, поскольку считает, что христианство нуждается в интеллектуальных орудиях греческой культуры, ибо без них не может противостоять языческим эрудитам. Именно на этом уровне происходит встреча между христианством и эллинизмом. Это не было проявлением некоего синкретизма, просто христианская вера облекалась в греческие формы. Христианство проникало в самые разные цивилизации и культуры, и это было нормальным развитием его миссии.
georg: Итак, еще раз отмечу, что в свете вышеизложенного утверждение ВЛАДИМИРА "иудаизм не мог родить христианство" кажется мне несостоятельным. Наоборот,мы выяснили, что в иудаизме начала нашей эры присутствовали все предпосылки христианства - нравственно-богословские, догматические, философские, и даже богослужебные и организационные. Христианство в том его состоянии, в каком оно находилось в начале II века вполне могло "родиться" из иудаизма совершенно помимо влияния внешнего эллинистического мира, в рамках того синтеза иудаизма с эллинизмом, который уже произошел на тот момент в иудейской культуре. Уважаемый Владимир, я изложил вам мое "развернутое мнение" по данному вопросу. Я не стал разбирать текстуальные свидетельства, на которых мы заострили внимание в начале спора - спор и принял несколько неконструктивный характер их-за того что я, как истиный сенсуалист начал с частных,а не общих вопросов. Если потребуется, мы снова углубимся и в частности. В случае продолжения дискуссии ожидаю от вас обоснованных аргументов, а не голословных утверждений.
ВЛАДИМИР: Пардон, весь понедельник переустанавливал программу, потому утерял пороли. Но все в порядке. Ув. Георг. К сожалению не могу согласиться с большинством Ваших утверждений. Прежде всего отмечаю давно известный иудоцентризм (кстати, в начале ХХ века в исторической науке царствовал вавилоноцентризм – т.е. все культурные, религиозные и нравственные достижения всех народов мира выводили из Вавилонии; не надо быть историком, чтобы обнаружить проистечение этой теории из религиозного верования о Вавилонской башне). Вы упорно продолжаете делить человечество на две «половины»: еврейскую и нееврейскую (причем дело даже не в том, что первая «половина» Вам кажется действительно половиной всего – подозреваю большей, а в том, что вторая половина представляется Вам эдакой мешаниной без разделения на эпохи, традиции и страны). Открою Вам секрет: нет такой «языческой» религии. Есть сонм культов разных стран, народов и эпох, которые отличаются друг от друга гораздо больше, чем синтоизм от иудаизма. Выделение евреев, их культуры, традиций и религиозных верований во что-то особое, уникальное, отличное от других и – главное – первичное по отношению ко всему остальному – это типичное религиозное верование, но не монотеистическое по сути, а именно генотеистическое. Если подобные мысли высказываются евреем, меня это ничуть не удивляет, но православному человеку это, по моему скромному мнению, несвойственно. Разумеется, мне знакомы и или хотя бы известны большинство из приводимых Вами источников. Когда Вы уподобляете доказательства бытия Иисуса Христа доказательствам бытия иных исторических персонажей, Вы забываете, что религия – специфическая сфера человеческого мышления и по ее же самой признанию, не относится к «профанной» сфере бытия, а – наоборот – к «сакральной» (иначе трудно объяснить такое море апологетической литературы, ибо, согласитесь, если бы существование Иисуса Христа было бы столь же очевидно как существование Александра Македонского или Наполеона, она бы не понадобилась). В принципе, религия или принимается полностью, или не принимается вообще, ибо путь отбрасывания одних верований и принятия других ведет в никуда (западный протестантизм пошел именно этой дорогой, и в результате современный западный мир – «маловерующий» - назовем это так). Сравнение с исламом некорректно: пророк Мухаммед – не бог и не богочеловек, и сравнивать его нужно с апостолами, а не с Иисусом. То же самое касается и буддизма, который вообще в принципе атеистичен. Заметьте: две мировые религии не обожествляют своих основателей (также заметим, что среди мусульманских богословов никогда не возникали споры о факте существования Пророка. Очень позабавили меня приведенные Вами соображения Аристобула Панеадского насчет первичности иудаизма по сравнению с греческой культурой и философией. Вам самому не смешно было это читать? Нет? Тогда, как Вам понравится такое мое утверждение: я самолично видел, как в начале времен ув. Магнум привинчивал к небосводу звезды Малой Медведицы. Попробуйте опровергнуть это утверждение. В реальности греки и евреи долгое время просто игнорировали друг друга. Полцарства тому, кто найдет упоминание о евреях у Геродота (или Фукидида, или Гомера)! На это можно возразить старым и проверенным доводом богословов всех времен и народов, что они «знали, но не упомянули». Но тогда под это «знали, но умолчали» можно подвести все, что угодно, в т.ч. секрет паровой машины.
ВЛАДИМИР: Я понимаю, когда еврейскому историку или философу изменяет чувство меры и пропорций, что неудивительно, но когда это слышу от православного человека, это по меньшей мере удивительно. Если все их мелкие стычки с бедуинами действительно были, как утверждает Ветхий Завет, ВЕЛИЧАЙШИМИ СОБЫТИЯМИ МИРОВОЙ ИСТОРИИ (впрочем и сейчас в израильских СМИ одному погибшему поселенцу уделяется больше внимания, чем миллиону зарезанных руандийцев, и если Вы ориентируетесь на подобные источники, у Вас неизбежно возникнет иудоцентрическая картина мира), то тем более странно, что Гомер, «черпавший» из… (каких книг? Тора была составлена в 410-400 гг до н.э., а из еврейских источников времен Гомера была только «Книга войн Яхве», утраченная, а также два жреческих сборника, условно именуемых «Иеговист» и «Яхвист», но они существенно отличались друг от друга и от канонического текста Торы), почему-то ничего о них не знает. Еще раз повторяю вопрос: Вам самому не смешно? Раз греческие философы высказывали идеи, содержащие «учение о верховном Божестве и нравственные принципы», то почему они это взяли именно из иудаизма? Пифагор и Солон, действительно, были в Египте. В Египте, а не в Палестине! Вам никогда не приходила в голову простая мысль, что все наоборот – что именно иудаизм взял свои философские идеи, развившиеся именно в эллинистическую эпоху, из греческой философии, подобно тому как знаменитая «еврейская музыка» как-то подозрительно похожа на древнегреческую (ритмы и размеры почти идентичные близкие к сиртаки)? Для западного протестанта эта идея противоестественна, но мы-то с Вами не протестанты. Вообще подобные наивные умозаключения во многом обесценивают Ваш труд. Какие идеи содержал ранний иудаизм, кроме главной и долгое время единственной идеи, что на горе Синай есть бог Яхве, который набьет морду всем, кто не любит евреев? Если бы Вы как Шурик из «Кавказской пленницы» поехали бы на Кавказ в этнографическую экспедицию, я бы Вам посоветовал, если Ваш коллега-этнограф из местных скажет Вам, что мировая история началась именно в этом ауле, где живет его дедушка, соглашайтесь со всеми его доводами, иначе будет «смертельный обида». Да, вот такие вот маленькие, но гордые народы. Почему Вы принимаете их родовые комплексы за истину в последней инстанции?
georg: ВЛАДИМИР пишет: иначе трудно объяснить такое море апологетической литературы, ибо, согласитесь, если бы существование Иисуса Христа было бы столь же очевидно как существование Александра Македонского или Наполеона, она бы не понадобилась Уважаемый Владимир, я не совсем понимаю, что вы имеете здесь в виду. Я читал практически всех апологетов II века - ни один из них не пытается отстаивать реальность существования Христа. Для них это факт, само собой разумеющийся. Равно как и для их языческих оппонентов. ВЛАДИМИР пишет: Вы упорно продолжаете делить человечество на две «половины»: еврейскую и нееврейскую (причем дело даже не в том, что первая «половина» Вам кажется действительно половиной всего – подозреваю большей, а в том, что вторая половина представляется Вам эдакой мешаниной без разделения на эпохи, традиции и страны). Опять не понял - как из моих постов можно было сделать подобные выводы. Мое преимущественное внимание в них к иудаизму возникло из темы по сабжу - я стремился опровергнуть ваш тезис "иудаизм не мог родить христианство". По моему скромному мнению мне это удалось. ВЛАДИМИР пишет: Открою Вам секрет: нет такой «языческой» религии. Спасибо за открытие , но я ничего не писал о языческой религии. Я писал о религии эллинизма в плане органически взаимосвязанных друг с другом культов, произошедших от древнего культа олимпийцев. ВЛАДИМИР пишет: Очень позабавили меня приведенные Вами соображения Аристобула Панеадского насчет первичности иудаизма по сравнению с греческой культурой и философией. Вам самому не смешно было это читать? Наблюдается явная неадекватность восприятия моих постов. Вы с жаром беретесь опровергать мнение Аристобула так, как будто оно мое. А оно приведено мной для иллюстрации - как происходил синтез иудаизма с эллинизмом во II веке д.н.э в восприятии иудеев. Возражение совершенно не по существу. ВЛАДИМИР пишет: религия – специфическая сфера человеческого мышления и по ее же самой признанию, не относится к «профанной» сфере бытия, а – наоборот – к «сакральной» . В принципе, религия или принимается полностью, или не принимается вообще Итак, на реальность исторического процесса вы отвечаете концепцией. Все приводимые факты игнорируются. Раз они не вписываются в концепцию, тем хуже для фактов. Как сказал здесь sas, "если вы твердо встали на путь Фоменкизма - вас ничем не сдвинешь". Итак, по заявленной в сабже теме я не дождался от вас ни одного возражения по существу - на реальные исторические факты вы отвечаете некой туманной концепцией в лучших традициях Фоменкизма. В вашем последнем посте дискуссия вами фактически не продолжена, ибо по заявленной в сабже теме там нет ни одного возражения. В случае если их и не будет, дискуссию считаю оконченной. С уважением Георг.
georg: ВЛАДИМИР пишет: Вам никогда не приходила в голову простая мысль, что все наоборот – что именно иудаизм взял свои философские идеи, развившиеся именно в эллинистическую эпоху, из греческой философии, подобно тому как знаменитая «еврейская музыка» как-то подозрительно похожа на древнегреческую (ритмы и размеры почти идентичные близкие к сиртаки)? Для западного протестанта эта идея противоестественна, но мы-то с Вами не протестанты. А вот это уже совсем весело. Владимир, ау-у-у. Вы с кем здесь спорите, со мной или с Аристобулом Панеадским?
ВЛАДИМИР: Далее, Ваши ссылки на обширную богословскую литературу убедительны только для верующего человека. Например, уже в Древней Греции существовала обширная литература по «гомеровскому вопросу». Если Гомер существовал в реальности, и это не мифопоэтический образ, то здесь есть предмет для дискуссии, если же Гомера не было, можно написать в десять раз больше трудов, в которых доказывается его существование, он от этого не станет реальным человеком. Ссылки на «незаинтересованных» Светония и Тацита убедительны лишь до тех пор, пока не становится ясным, что один из них – Светоний – списал с Тацита, а Тацит вполне мог перенести современную ему ситуацию на 50-60 лет назад. И если христианство действительно было такой уж быстрорастущей религией (новозаветный пример с Эфесом, где оно распространилось настолько, что это стало угрожать культу Артемиды, которую якобы почитали и местные евреи – мне, кстати, так и не объяснили эту аномалию вместе с фактом остановки солнца по молитве Иисуса Навина), то должны неизбежно сохраниться источники 40-50-60-х гг. I века – хотя бы погребальные надписи и т.п. Тем более, что эпоха Августа и его преемников нам известна не хуже эпохи Петра I.
georg: ВЛАДИМИР пишет: Если Гомер существовал в реальности, и это не мифопоэтический образ, то здесь есть предмет для дискуссии, если же Гомера не было, можно написать в десять раз больше трудов, в которых доказывается его существование, он от этого не станет реальным человеком. Так где же основание для безапелляционного заявления, что Гомера небыло? На том же основании можно утверждать, что небыло, например, и Сократа. Но все же непонял - где в богословской литературе ТОГО ВРЕМЕНИ доказывают СУЩЕСТВОВАНИЕ Христа? ВЛАДИМИР пишет: Ссылки на «незаинтересованных» Светония и Тацита убедительны лишь до тех пор, пока не становится ясным, что один из них – Светоний – списал с Тацита, а Тацит вполне мог перенести современную ему ситуацию на 50-60 лет назад. Так. Тацит и Светоний, на которых во всех прочих вопросах можно сссылаться ничтоже сумняшеся, в данном вопросе оказываются "ненадежными". Но если они ненадежны, то как же тогда ВЛАДИМИР пишет: эпоха Августа и его преемников нам известна не хуже эпохи Петра I. ведь georg пишет: Показательно, что греко-римские источники I века не умалчивают об Иисусе и христианах, а просто отсутствуют: вся актуальная историография ранней империи, предшествующая Тациту и Светонию, утрачена — за единственным исключением конспективного труда Веллея Патеркула, набросанного к тому же слишком рано — в 29 году. И следовательно наши столь подробные знания о ранней империи - из "ненадежных" Тацита и Светония. Где же основания подвергать сомнению их свидетельства о христианах (кроме двойных стандартов разумеется). Тем более что "переносимая ситуация" не была "современной" - оба они пишут о преследованиях христиан при Нероне, тогда как при жизни Тацита и Светония христиан никто не преследовал. ВЛАДИМИР пишет: культу Артемиды, которую якобы почитали и местные евреи Процитируйте мне, где в Деяниях сказано, что евреи в Эфесе почитали Артемиду? ВЛАДИМИР пишет: вместе с фактом остановки солнца по молитве Иисуса Навина А это уже не ко мне, ибо georg пишет: В рамках данной дискуссии мы не рассматриваем Иисуса как вторую ипостась Святой Троицы, то есть как Бога. Мы рассматриваем его как человека, жившего в 1-33 годах и ставшего основателем нового религиозного учения, из которого выросло христианство - именно так, как рассматривали его вышеупомянутые языческие критики христианства. Вопрос о том является ли он Богочеловеком так же остается за рамками данной дискуссии как не поддающийся историческому исследованию. Спор идет об историчности ЧЕЛОВЕКА Иисуса. И соответсвенно - об истоках христианства. Все попытки перевести дискуссию из сферы исторической в сферы религиозную и идеологическую будут мной игнорироваться как не относящиеся к сабжу. ВЛАДИМИР пишет: то должны неизбежно сохраниться источники 40-50-60-х гг. I века – хотя бы погребальные надписи и т.п. Чем же они должны отличаться? Христиане в быту не отличались от эллинов и так же хоронили своих умерших. Состоятельных людей, которые могли бы делать себе пышные надгробья с надписями, среди христиан того века было негусто, да и противоречило посмертное прославление себя эсхатологическому настрою первого поколения христиан. А вот папирусы с евангелиями I века я упоминал, но вы предпочитаете игнорировать неудобные факты.
полная версия страницы