Форум » Главный Форум Альтернативной Истории » Роман "Война за Небесный Мандат" Мир без Чингисхана (Cборник) » Ответить
Роман "Война за Небесный Мандат" Мир без Чингисхана (Cборник)
Magnum: Глава 1. За морем, в далеком Китае, и рядом -- в степях травяных -- тангуты, кидани, бохаи и сотня народов других, в тулупах и белых перчатках, одеты в броню и халат, сходились в бесчисленных схватках за вечный Небесный Мандат. Войну прекращали на время - торговцы, используйте шанс! И только монгольское племя нарушило этот баланс, когда воплощение духа, китайцам и туркам назло, бесстрашный воитель Джамуха все кланы собрал под крыло. Разбивший своих антиподов, носивший кинжал в башмаке, он звался "Владыкой народов" -- "гурханом" на их языке. Слагавший печальные вирши, любимец монгольских мужчин, любимого брата казнивший -- как звали его, Темуджин? Теперь неприятностей ждите, граница -- тончайшая нить, а этот степей повелитель задумал весь мир покорить. Тогда в поднебесном Пекине, владевшая Севером всем, сидела династия Цзиней, не ждавшая этих проблем. -- Совсем обнаглели араты, нелегкая их принесла! -- с тоской приказал император отправить к монголам посла. Зависнуть в гостях у гурхана, пожалуй, на месяцев пять, расстроить монгольские планы и тщательно все разузнать. Кобылки, жевавшие травку, и в небе паривший орел, не знали, что в ханскую ставку приехал пекинский посол. Он был полководец известный, сразивший немало врагов, их души отправивший в бездну! Воспитан, умен и толков. Рожденный для вечного боя, до гроба любивший войну... -- А как называли героя? -- Пусянь из семейства Ваньну. Но раз приказал император, Пусянь отказаться не смел -- оделся в костюм дипломата и прибыл в монгольский удел. Сначала прохладно и сухо, на что-то обижен при том, Пусяня встречает Джамуха. Но после, забыв обо всем, в шатре, что натянут упруго, и ночью, и в солнечный день, обнявшись, как два старых друга, сидели монгол и чжурчжень. И там они спорили долго, скрепившие тайный союз. Не двинуть ли сразу на Волгу? Кому угрожает индус? Быть может, горит император желанием тайным давно разрушить державу Ямато и к черту отправить на дно? Запутавшись в картах и планах, сменили тональность речей. О славе и доблестях бранных, о крепости острых мечей, о шлемах из бронзы и меди, о звоне пластинок и шпор, о том, как сражались соседи -- об этом пошел разговор. Пусянь возмущается глухо: -- Мой друг, разберемся в конце... Тогда отвечает Джамуха с усмешкой на темном лице: -- Сильны и могучи чжурчжени, но в яростной битве одни монголы не знают сомнений, не ведают страха они. Живот, словно бочка раздулся, горит от похлебки гортань -- под самое утро вернулся в палатку посольства Пусянь. Но в этих бессмысленных спорах добыл информацию он. Услышал таинственный шорох. Подумал: "Убийца, шпион! Наверное, враг недобитый мне шлет из Китая привет", -- решил полководец сердитый и выхватил свой арбалет. Раздался чудовищный выстрел! Упал чернокнижный колдун, убитый стрелой из баллисты посланник империи Сун. -- Измена! -- Пусянь догадался. -- Нам в спину направили нож! Монгольский подлец собирался продать нас китайцам за грош! И вот, под прикрытием жатвы, убийцу ко мне подослал! А как же священные клятвы и дружба, что он обещал?! Я больше не жду ни минуты! Достала меня болтовня! В удобные туфли обутый садится Пусянь на коня. Готовый скакать без оглядки до самых пекинских ворот. Однако бежит из палатки Джамуха и громко орет: -- Откуда такая обида?! Зачем ты сидишь на коне? -- Заткнись, подколодная гнида. Ты братом не можешь быть мне! На миг онемевший от гнева, Джамуха кричит, возмущен: -- Потомок ходившей налево, проклятый пекинский шпион! Рожденный в смесительном браке, пропивший наследство отцов! -- Ты сын желтоухой собаки, пожравший своих мертвецов! И так они долго ругались, забыв про войну и любовь, потом наконец-то расстались и больше не встретились вновь. ========== Главы с 1 по 34 одним файлом: http://zhurnal.lib.ru/m/magnum/pu2006.shtml
Стержень: Magnum пишет: детерминизм не пройдет! А почему?Ну может потому что на место Ирана все-таки могут стать эфталиты-а с ними труднее забаловать...А вот мог ли быть эфталитско-византийский союз чуть позже РИ?Ну скажем Михиракула повоюет в Индии сколько ему захочется и решит добить Иран?Вообще это возможно по-вашему?
Magnum: Этот вопрос поднимался здесь: http://alternativa.borda.ru/?1-1-80-00003335-000-10001-0 начиная со слов На восточных границах Ирана Эфталиты свернули кочевья, Где проходят сыны Торомана -- Не растут ни трава, ни деревья! и дальше.
Magnum: Глава 23 Отправил агент Византии в столицу секретный доклад: "Готовьтесь, номады степные идут штурмовать Цареград. Опасность для нашей культуры! Для них не преграда Кавказ. Идут не сельджуки -- манчьжуры -- страшнее в четыреста раз. Страшнее, чем Игорь и Вещий -- Олег, или сам Свентослав -- возьмут православие в клещи, ферганских коней оседлав. Несутся в четыре потока -- в Болгарии ждите один -- и три наступают с востока, из бывших владений грузин. Недавно назначен виконтом, умеющий брать города, командует западным фронтом наследник Ваньянь Агуда. Восточного фронта начальник под стать боевому слону, он молот своей наковальни, зовется Пусянем Ваньну! Спасите, пророки святые! Трубят боевые рога. До этого дня Византия не знала страшнее врага. "Возмездие" выбрал девизом, не знает прощения он, его федераты - киргизы и множество диких племен. Я мог бы рассказ приукрасить, но будет правдивым доклад -- как в эпосе древнем, "Манасе", киргизов элитный отряд ступает на кончике клина, ломая булыжник дорог, как будто в легенде старинной -- чудовищный зверь носорог!..." Владыка отбросил пергамент, кольцом постучал по столу. Свечей потускневшее пламя... -- Как меньшую выбрать золу? Есть два одинаковых фронта... Но все-таки разница есть. На запад назначим архонта, а сами останемся здесь. Его командиры, стратеги согласно кивнули в ответ. -- С ним также идут печенеги, -- добавил один логофет. -- Отряды албанцев могучих, и вольные дети степей... Их список огромен и скучен, услада для книжных червей. -- Когда же начнутся календы, наследники мартовских ид? Я стану героем легенды, устрою врагам геноцид! -- царь полон безумных мечтаний и вешает щедро лапшу. -- Я скоро увижусь с Пусянем и голой рукой задушу! Я встречу его в Манцикерте, и в самом финале игры отправлю в объятия смерти, моей однокровной сестры! Опустится с неба секира, язычник отправится в тлен! Я -- Лев христианского мира, я -- август Роман Диоген! Писали о том филигранно. На поле, где злая полынь, сошлись легионы Романа с войсками династии Цзинь. Опять пробудилось инферно. Игры наступает финал. Пусянь со своим моргенштерном на греков отважно напал. Как демон, восставший из ада -- горит за спиною восход -- носился как злобный торнадо по полю и взад, и вперед. Пусянь осерчал не на шутку. Оставив своих секретарш, рубил византийских ублюдков в капусту, котлеты и фарш. Обуянный жаждою власти и взявшись за дело всерьез, он бросил чудовищам в пасти достаточно пота и слез! И кровью пропитанный панцирь пугал отступающий Рим, и призраки павших троянцев как черти носились за ним. На месте орлов легиона лишь тысячи свежих могил. Сломалась печать Соломона, и ад на земле наступил. Волчица над трупами выла как страшные трубы Суда. На греков набросился с тыла ужасный Ваньянь Агуда. Дырявит имперские шкуры огонь боевых кулеврин, и вновь торжествуют манчьжуры, и с ними династия Цин! ...В просторах космических где-то, как кучка игральных шаров, столкнулись четыре планеты, четверка различных миров. Один -- разоренный Пусянем, Аббасом и ханьской толпой. Там сгинул Джелаль в глухомани, но вновь продолжается бой. В другом Велизарий и персы Восток поделить не смогли, и сдался Алхон базилевсу, но Тоба маячит вдали. Мир третий сегодня в загоне, но в песнях о нем говорят -- там властвует Август Батоний, простой иллирийский солдат. В четвертом -- тиран Катилина недавно казнил Спартака, и мир оплела паутина -- она не порвалась пока. Однако бегущие титры в конце голливудских картин расскажут от имени Митры, что должен остаться один!
Magnum: Глава 24 -- Я белый и очень пушистый! Захвачен потерянный рай! -- Пусянь продолжает конкисту. Войну продолжает Бохай на северных землях целинных, что глаз неспособен объять. Идет на Великих Равнинах Сражений Бессчисленных Мать! Погибель ничтожным апачам -- скоплению всех негатив! Бохайские всадники скачут, к загривкам коней опустив железные острые пики. И пряник, и бешеный кнут -- на Запад, по-прежнему дикий, бохайцы культуру несут. Ведомые в битву Пусянем, они не вернутся домой. Трепещут штандарты с "инь-янем" над их беспощадной ордой. Метают свинец аркебузы, сверкает убийственный цеп. Америку грабят хунхузы, от жадности каждый ослеп. Мозгов раскуроченных брызги пятнают фамильный булат, девиц похищаемых визги как сладкие песни звучат. Огромен поток контрибуций -- побед бесконечных призы. Об этом не ведал Конфуций, и даже не думал Сунь-Цзы поднять на такие высоты исскуство войны и труда! Растут, как пчелиные соты, в индейской степи города, и башни, и пагоды храмов, где целую ночь напролет клубится дымок фимиама, и Будда стоит у ворот. Мир новый по-прежнему зыбок, но Будда, зажмуривший глаз, одной из обычных улыбок утешить пытается нас. Опять на коне восседая, держа под рукой "чу-ко-ну", следил император Бохая, стальной полководец Ваньну, за битвы финалом красивым -- телами заполненный ров, индейцы из племени сиу кричат у позорных стобов от ужаса, страха и боли. Поклонники огненных вод -- был каждый из них алкоголик! -- Продолжим великий поход! -- довольный сказал император. -- Отринем прошедшего груз! Построим Бохайские Штаты, Великий Бохайский Союз! Отпраздновав эту удачу, пойдем на восток, например... С востока тем временем скачет один молодой офицер. Мрачнеет Пусянь, благороден, и с ним командиры частей. Посланник внезапно приходит -- не ждите хороших вестей. -- Мой фюрер, случилось несчастье! Беда приключилась, сагиб! Твой маршал по имени Кастер в засаду попал и погиб. В лесах на далеком востоке его посекли в колбасу! Устроило племя чероки засаду в дремучем лесу. Из трупов построили Альпы -- воистину горная цепь. И с каждого срезали скальпы... -- Оставим немедленно степь! Идем по восточной дороге, -- Пусянь удрученный вздохнул. -- Проснулись индейские боги, и кажется, сам Вельзевул... Ужасная участь Содома, Гоморры печальный финал постигнет тебя, Оклахома! Я пленных не брать -- приказал! Высокие сделаны ставки! Поэт не жалеет чернил. Ударили в грудь томагавки -- но панцирь ее защитил. Картечь изрыгают обрезы, удары наносит копье. Вступили в войну ирокезы, свистит духовое ружье. Под флагом вождя Оцеолы из бурной флоридской травы за ними пришли семинолы и Всадники без Головы. Об этом не знали пророки забытых в тумане времен -- мятежное племя чероки врагов заманило в Гудзон. И видят солдаты Бохая не пищу для слабых умов. Как будто стена крепостная, скопление красных щитов. Воителей северных банда, хускарлов и викингов сброд, морская пехота Винланда и прочий исландский народ! В одну из открытых Америк, на кноррах, уложенных в дрейф, привел их воинственный Эрик, и сын его, бешеный Лейф! Заморские гости-варяги, сплошное железо и медь, герои волнующей саги, что скальдам придется воспеть! И взгляд у норвежцев недобрый, и каждый из хирда готов ломать позвоночные ребра и делать "кровавых орлов". Не знают ни боги, ни люди, ни Будда, ни злобный Вотан -- кто править Америкой будет, в леса загонять могикан? О ком никогда не забудут, кто будет надолго забыт? Кого, ослабев от простуды, в лесах не найдет Следопыт в своем белоснежном тулупе? О ком не напишет памфлет писатель по имени Купер в ближайшую тысячу лет? Не знает чудовищный Локки, и Норны, прядущие нить, что сделают с миром чероки, что могут они изменить. Кого порубают в капусту и сделают подлым рабом? Волшебная сила исскуства возможно расскажет о том. Пусянь -- хладнокровное сердце -- увидев норвежцев огни, расставил отряды имперцев как в старые добрые дни. На поле, широком и длинном, пехоту в красивый квадрат. Тяжелая конница клином, доспехи на солнце блестят. Волшебные пушки конкисты -- в них ядра на сотни пудов, стоят боевые баллисты на флангах бохайских полков. -- Скажите, величество ваше, мы силы добра или зла? -- Мы просто становимся старше, в нас жалость давно умерла. -- Весь мир кровопадом затоплен... Смеется Пусянь: -- Чепуха! Оставьте философам сопли. Я в этом не вижу греха. Закончится эта разборка. Из каждого порта Земли в глубокую гавань Нью-Йорка за нами придут корабли. Закаты заменят восходы, времен демонсттрируя нить, но факелы нашей Свободы обязаны ярко светить!
Magnum: Маршальский жезл главного героя:
Magnum: Глава 25. http://www.youtube.com/watch?v=KP2Fp7vJD4E Владыка несчастный не слышит доклада простой нарратив: -- Эскадра под флагом Таршиша вошла в Мексиканский залив. Опять запылала долина, леса исчезают в огне. Войска Иисуса Навина идут по майанской стране. -- А может быть, это мормоны? -- Да нет, ошибаешься ты. На флагах щиты Соломона, а также Давида щиты. На что им песчаная Юта, зачем им пустой Дезерет. Мы видели щупальца спрута, укравшие солнечный свет! Не время сейчас расслабляться, наш мир погружается в тлен. Владыка, их ровно двенадцать - свирепых еврейских колен! Дрожат от волнения губы, от ужаса зубы стучат, гудят ерихонские трубы, сверкает топор палача! И этих племен ассамблея исполнит судьбы приговор -- исполнит закон Моисея и майя отправит в костер! Над полем сражений и смерти горит золотая луна. Нас ждут преисподние черти и правящий бал сатана! Победу враги предвкушают, погибель пришла на порог! И жалости к павшим не знает ревнивый Израиля Бог! Пришли иудеи на запад, -- закончил рассказывать жрец. -- Я чувствую бейгале запах и нашей державы конец. Тем временем варвары эти на берег сошли с кораблей. Раскинули прочные сети, полны мессианских идей. Навин с капитанами спорит и в гневе ломает весло: -- Мы шли в Средиземное море, но вот нас куда занесло! Где наш перекресток Мегиддо, где каменный город Сихем?! Я вижу опять пирамиды -- неужто вернулись в Та-Кем?! -- Рождается буря в Навине, вот-вот прогремят небеса.. -- Мы шли сорок лет по пустыне, а вышли куда-то в леса! -- Однако, на мраморе выбит неведомый нам алфавит. Нет, это совсем не Египет, -- другой капитан говорит. -- Я в джунглях не вижу шафана, -- добавил шофет Отниель. -- Мы вместо страны Ханаана забрались в какой-то бордель. Пусть так! Мы совсем не устали идти через пламя и дым. Мы помним, что сделал Амалек, и страшно ему отомстим! -- Жрецов безразмерные туши подушками станут для стрел. Всех идолов местных разрушим, как нам Моисей повелел. Оставим удавки из вервий, и рабского прошлого груз. Огонь, поглощающий жертвы, погаснет! -- сказал Иисус. -- И царь кровожадных ацтеков узнает -- погиб Юкатан! Оружие медного века страшнее индейских макан! И снова озвучил угрозы Навин, полководец гостей. -- Сгорят виноградные лозы, и лопнут врата крепостей. Добудет народ в монолите для каждого клана удел. Упавших врагов не щадите -- нас тоже никто не жалел. Светило достигнет эклипса, но нам победить суждено! Актер по фамилии Гибсон расскажет об этом в кино! О грустном финале Египта и прочих народов и стран, под именем "Апокалипто" выходит кино на экран. Смотрите на вашем экране, потом расскажите другим. За двадцать веков до Пусяня, за двадцать веков с небольшим.
Magnum: С Винландом покончено вроде. Уложены викинги в снег. Уверен в счастливом исходе, Пусянь продолжает набег. Согласно трофейной картинке, добытой в победный момент, на Юге скрываются инки -- не весь покорен континент. -- Готовьте фрегаты и джонки, и мой персональный линкор. Плывем к берегам Амазонки от самых Великих озер. Оставим руины Винланда, -- воскликнул хозяин кольца. -- Нас ждут белоснежные Анды! Бохайцы, пойдем до конца. Дорогу проложим мечами, навеки изменим ландшафт. Давайте сыграем в Ворхаммер! А также в четвертый Воркрафт. Парит над вершинами кондор. А в джунглях ползет армадилл. Навек опозорил Голконду, кто эту страну сотворил. Сокровища целых вселенных, блестящее золото руд, и сотни камней драгоценных, и первый из них - изумруд. Вторжение стоит овчинки. Как древний моллюск-трилобит исчезнут несчастные инки -- их страшный Пусянь истребит. Тупак распростерся на плахе -- отдельно лежит голова. Чудовищный жар Котопахи едва ли опишут слова! Но после ракетного пуска -- какой безупречный конец -- в огне испаряется Куско. Не знает пощады свинец. Под мощным напором инцеста открылся Панамский Канал. И плакали Солнца Невесты, и даже Пусянь зарыдал. На юге дрожали пингвины, и прочий загадочный зверь. Фолкленды (а может Мальвины) во власти бохайцев теперь! Клинки позабыли про ножны, герои не чувствуют боль. Потери бохайцев ничтожны - ноль целых, ноль пятых и ноль. Но где-то в лесу обезьяньем успех улыбнулся врагу -- один из гвардейцев Пусяня свалился на полном скаку, топорик врубился в ключицу. Пусянь приготовился выть. Спешит над упавшим склониться, глаза собираясь прикрыть. -- Прощай, мой надежный товарищ, ты будешь лежать на костре... -- Не время для новых пожарищ, -- солдат прошептал на одре. -- Прошу о последней награде, одной из ничтожных щедрот. Ведь стоило этого ради историю двигать вперед? Пройти половину планеты -- три четверти, если точней -- и водами Нового Света омыть распаленных коней? За что превращались в обломки и мертвую хладную слизь? -- За тихое счастье потомков, за внуков достойную жизнь. За прелести этих пейзажей, за чистое небо -- вдвойне, за платья для девушек наших, за прянности в нашем вине. За желтое золото кубков и даже зеленую медь я бросил тебя в мясорубку, и прочим пришлось умереть. Порой мне становится тошно от пролитых крови и слез. Я с будущим связан и прошлым, я вам искупление нес. И время настало признаться, Пусянь - лишь одно из имен. Я множество знал инкарнаций, я в каменном веке рожден. Я видел в античности серой, в творения первые дни, в долине реки Неандера на свет выходили они -- грядущей эпохи питомцы, ты с ними прекрасно знаком. Чудесный народ, кроманьонцы, меня называли вождем. Я в страшных убийствах замешан, я множество видел измен. Я видел руины Тартеша, я трижды спалил Карфаген. Я был воплощением силы на Темной ее стороне. Меня называли Аттилой, я мчался на бледном коне. Отчизною проклят и кланом, о чести забыв до поры, я вместе хромал с Тамерланом - от Дели до стен Анкары. И вся содрогнулась планета, когда, совершив колдовство, я кожу содрал с Баязета и чучелом сделал его. Я Зла не боялся в Долине, я брал Севастополь и Керчь. Я желтая Буря в Пустыне, и в море бушующий смерч! Я лично возвел пирамиды и лес бехистунских колонн! На пыльной развилке Мегиддо я бился с обеих сторон. Я стал разрушителем Хатти. Заполнивший трупами Нил, я Цезаря кончил в Сенате, потом Клеопатру убил. Я слыть не хочу лицемером, в себе усомнился на миг -- но выиграл битву за веру и власти верховной достиг! Гремел пепербокс шестиствольный, когда поднимался Техас, Аламо... Но впрочем, довольно. Мой друг в преисподней сейчас. А вот амазонки. Как странно, пройдя километры пути, вдали от степей Туркестана подобное племя найти. Ужасные рыбы-пираньи, Затерянный Мир вдалеке, не так испугали Пусяня, как встреча на этой реке. Владыка, не чуждый лукавства, застыл, точно смерть побледнев. И тихо сказала: -- Ну, здравствуй, -- одна из воительниц-дев. -- Ты помнишь, в том лагере грязном, впервые оставшись вдвоем, мы вместе достигли оргазма под теплым июльским дождем? Ты знал, отправляясь на север, накрытый стеклом ледяным, -- она продолжала, -- форевер останешься ты молодым. Когда ты отправишься в холод, тогда захватить не забудь броню разбивающий молот и меч, протыкающий грудь. А где остальные герои? -- Погибли, -- Пусянь прошептал. -- Джамуха? -- Лежит в Уренгое. Я ногу ему оторвал. -- Мардоний? -- На том перевале... -- Быть может, Розарио жив? -- Его расстреляли в подвале, а дело списали в архив. -- Дантон, буревестник террора? -- В Париже, на плахе погиб... -- Германик, не знавший позора? -- Он скушал отравленный гриб. -- И кто же теперь остается из Клана Бессмертных Вождей? -- Лишь пять или шесть полководцев на пять миллиардов людей. Я думал об этом намедни, и твердо сейчас признаюсь -- решился на подвиг последний, поход, истребляющий гнусь. Вдыхая пары ангидрида и приторный дух мертвецов, спуститься в глубины Аида и дьяволу плюнуть в лицо! Едва он решил, что неплохо немного поправить доспех, раздался чудовищный хохот, воистину дьявольский смех. Он вздрогнул, как волос на ламе, рука обхватила клинок... -- Я здесь, я стою перед вами. Ну где же твой меткий плевок?! Не демон с рогами, не гоблин, не зверь, выдыхающий смрад -- он взял человеческий облик, владыка, покинувший ад. И в образе девушки сладкой, весьма превосходен собой, готов к заключительной схватке с Пусянем за власть над Землей. Да что там -- над целой Вселенной! На карту поставили все -- один, порожденный геенной, другой -- породивший ее.
Magnum: Глава 27. Грани Ахмеда Проложена в джунглях дорога. Здесь царствует лев, а не рысь! Цари Африканского Рога в последней дуэли сошлись. Солдаты шагают по тропам, их крики стихают вдали: -- Не жить в Сомали эфиопам! -- Сотрем в порошок Сомали! Одни погибают за Грана. Другие, не чувствуя вкус, идут за спиной Дегалхана. И сам император-негус под именем громким Давита, сжимая в руках пистолет, отправился в битву открыто -- от смерти спасения нет! И крепко сжимаются пальцы вокруг рукояток мечей. А с моря пришли португальцы, и схватка пошла горячей. Привел, поднимая забрало, пятьсот католических рыл, наследник того адмирала, что Индию с юга открыл. Но крепче алмаза и стали, корнями цепляясь за грунт, стоят мушкетеры Адаля - врагам не достанется Пунт! В тех джунглях, на страх обезьянам, испортив животным обед, столкнулись Ахмед с Криштованом, но выиграл битву Ахмед. Как только пришелец свалился (был в сердце смертельный укол), султан на покой удалился, но только покой не нашел. Уставший, но вовсе не старый, адальской земли государь решил диктовать мемуары. Перо наточил секретарь... -- Пол-Африки с войском протопав, я вновь проливаю и вновь, и черную кровь эфиопов, и йеменцев красную кровь. Мои беспощадные дети, -- султан повернулся к бойцам, -- вокруг вырастают мечети, но что же останется нам? Поставить победные стеллы везде, где свободная гладь, разрушить кресты Лалибелы -- и Айя-Софией назвать? Упал пораженный да Гама, но с этого самого дня победная поступь ислама не радует больше меня. Потомок воинственной расы, пунтийских властителей внук, я жег бастионы Момбасы... -- Ты слышишь костей перестук?! -- помощник воскликнул. -- Мне страшно... -- Дорога под светом луны, где мертвые с косами пляшут, и вечная власть тишины... Она упирается в пляжи, в горячий приморский песок. Но скоро светило покажет свой луч, озаряя восток. Ты видишь - фрегаты, корветы, штурвал на железных гвоздях. Кто прибыл из Нового Света, просторы морей бороздя? Кто призрак в чудовищном нимбе, пронзивший небесную синь? -- Какой-то загадочный вымпел... -- Эмблема династии Цзинь. Как черная в золоте птица, от глаз ничего не укрыть. Пусяню нигде не сидится, он должен и нас покорить. Немного уменьшился в росте, но тот же здоровый кабан, Пусянь оккупировал мостик, где должен стоять капитан. -- Какая досада, однако, -- владыка под нос бормотал, -- как только закончилась драка, я Африку тут же забрал. И самая черная в мире, источник грядущего зла, под номером двести четыре в каталог провинций вошла. Певец человеческих судеб, давай говорить о другом. -- Скажи, продолжение будет?... -- Не знаю, быть может потом. Надеюсь, мне хватит таланта, и слов, и размер подойдет, но только титан из гигантов - Пусянь - никогда не умрет. -- Он умер... -- Неправда! Не верьте! Какая бесстыжая ложь! Как сказочный феникс бессмертен -- так просто его не убьешь! Он с именем этим забавным, как будто для шуток рожден, к вершинам поднимется славным, где имя ему - Легион! Пусянь возродится из тлена, с улыбкой, под радостный смех, и в тысяче новых вселенных продолжит сражаться за всех. Согласно заветному плану, что в сердце надежно храним, другие герои восстанут и бросятся в битву за ним! Мечом отражая проблемы, холодную сталь и свинец, в конце бесконечной поэмы. Но это еще не =КОНЕЦ= 1 и 2 том, полная версия: http://zhurnal.lib.ru/m/magnum/pu2006.shtml
Magnum: -- Скажи мне, и в частном, и в целом -- зачем, как и в прежние дни, на встречу с седым Вдоводелом уходят опять корабли? Назло историческим фактам, глотая уран - не бензин, их движет не парус - реактор, плюющий в лопатки турбин. В другой тесноте помещений вершат кораблей поворот их пульты - штурвалы вращений, экраны - смотрящий вперед. В их трюмах машины и злато, порой - незначительный груз. Куда улетают фрегаты, сверкая фотонами дюз? Кто темную скорость измерит, что свет обошла навсегда? Какие железные звери ведут корабли в никуда?! -- Железа - не хватит для вилки, но крепче не встретите них -- людей, чьи сердца и поджилки из тросиков свиты стальных! Готовы навесить по скулам за каждый нелепый пассаж и даже споить Вельзевула, чтоб полный набрать экипаж! Их пасти подшипник проглотят, титан в порошох изотрут, но люди - из крови и плоти, в них горсть металлических руд. Не знают сомнений и страха, ведь каждый из них - Человек! Они, отряхнувшись от праха, решили оставить навек Земли обитаемый остров и путь устремить в океан, где скалы - враждебные звезды, а газ водородный - туман. -- А что Вдоводел непокорный? -- Он встретить героев готов. Но он не седой, и не черный - в нем тысячи разных цветов. И мы полетим для начала к мирам, где тропинки в пыли -- туда, где еще не ступала нога человека с Земли. -- Вы боги? -- Мы проще. Мы люди. Вглядись в отражения лиц. В Галактике действовать будем не зная нелепых границ. В просторах космической стужи, где вакуум даже продрог, нам звезды ступенями служат, планеты - щебенкой дорог. Вселенная вспыхнет как брандер от наших решительных мер. -- Скажите, товарищ коммандер... -- Я вам не "товарищ", а сэр! -- Кто править Галактикой будет, туманности примет в удел? -- Под Солнцем рожденные люди -- а что ты услышать хотел? Да кто сомневается в этом?! Займут императорский трон на всех побежденных планетах лишь те, кто под Солнцем рожден! Не монстры, живущие в газе, что плотно закутал Уран -- одной человеческой расе мандат на правление дан! Не гады из пульпы и слизи, что дышат в юпитерской мгле -- власть примут в заоблачных высях лишь те, кто рожден на Земле! В скоплениях звездных сокровищ, где автор провел борозду, нет места для всяких чудовищ -- их место в глубоком аду! А если поднимутся дерзко -- над их головами тогда пройдет Разрушитель Имперский и Смерти стальная Звезда. Кто смеет восстать перед нами?! Не станем щадить никого. Поднимем тяжелый Ворхаммер -- и тут же опустим его на головы тех, кто не верит, что мир потрясения ждут; что тысячи прежних империй под нашим ударом падут! Забыв про усталось и голод, про жалость к упавшим и грех, войны убивающий молот и бомбы обрушим на всех! -- А как же законы о чести и Кодекс, двенадцатый том?... -- Неведомы множеству бестий, что мы все равно перебьем. Спокойно, без лишнего гнева, отправим на самое дно. Потомкам Адама и Евы подобное право дано. Споткнувшись на этом вопросе, на самой пустой из идей, мы страшные жертвы приносим, теряем своих сыновей. Напомню -- мы люди, не боги. И нас не возьмут в пантеон. Но мы отличаемся многим -- в нас выбор свободный силен. Надолго припав к перископу, упорно, без лишних затей, мы ищем, подобно Эзопу, скалу для свободных людей.
krolik: ура! продолжение!
Magnum: Не где-то на ласковом юге -- в краю, что жесток и суров, стояло на острове Рюген святилище древних богов. Согласно языческим данным, а также научным статьям, не Рюгеном звался - Руяном. С веков незапамятных храм, для всех посвященных открытый. И ночью, и солнечным днем пылал под столбом Свентовита алтарь полноцветным огнем. Был идол до блеска надраен, его окружали костры. Со всех прибалтийских окраин к нему присылали дары. Из древа могучего спилен, глядел Свентовит на гостей, что в жертву ему приносили и пленных рабов, и детей. В сплетенной из звеньев кольчуге, в сражениях мощных тверды, отважные воины-руги хранили его от беды. Не знали такого владыки южане с крестом мертвеца -- как Янус, но дважды двуликий, имел он четыре лица. На остров руянский ни разу ступить не сумели враги -- сурово следил восьмиглазый за морем. Не видно не зги, нависли над водами тучи, о берег стучится волна, но идол был всякого круче, его не страшила война, и зверя могучего лапа его не пугала давно. Но все изменилось внезапно, хоть было давно решено. Покой сохранялся недолго. Над башней дозорного дым! Вот парус метнулся по волнам, другой, и десяток за ним. Нет-нет, все страшнее и хуже! Картина ужасней и злей -- несметное множество дюжин на остров плывет кораблей. На мачтах играет небрежно, с ветрами затеявший спор -- крест алый на знамени снежном, как будто на льдине костер! Питомцы горячих желаний, в сердцах полыхает пожар -- на остров спустились датчане, а с ними король Вальдемар. За ним, наступая на берег, рождая подковами лязг, сошел бронированный мерин, что в дюнах едва не увяз. Одетый без лишних изысков, как будто простой солдафон, в седле возвышался епископ, а звали его Абсолон. Со славой, что в битвах добыта, он много заполнил могил. В дрова порубить Свентовита жестокий епископ решил. Никто не успел удивиться - ни молод годами, ни стар. Застыли наемники-фрицы, датчане и сам Вальдемар. Такое во сне не приснится, дрожит ветеран до сих пор. Молчат пехотинец и рыцарь, почуяв чудовищный взор. На данов нацелилась зорко, как снайпер грядущих времен, из глаз хладнокровных восьмерка. Схватился за крест Абсолон. Вдруг речи лишился епископ, как женушка Лота стоит. Из темных глубин василиском глядел на него Свентовит. -- Начните военные пляски! -- король положение спас. -- О доблестях конунгов датских мы исстари слышим не раз! О том, как вставали дружины от пищей богатых столов; о том, как ходили мужчины по серой дороге китов! Как только язычники-венды от ваших ударов падут, вы сами войдете в легенды -- вот будет награда за труд! Кто ляжет на плиты базальта, на здешний песок головой -- тот строчкою станет для скальда, а может быть - целой строфой! Пускай развеваются флаги с багровым крестом на снегу -- потомкам останутся саги, ничто не оставим врагу! За мной, беспощадные черти! Пусть копья врезаются в плоть! Не бойтесь врагов или смерти -- ведь с вами шагает Господь! Но руги, не шитые лыком, успели сплотиться в ряды. Своим поклонились владыкам и встали, как севера льды, как айсберг Гренландии дальней, как сказочный дуб-великан, сверкая булатом и сталью, готовые встретить датчан. Свою создаваю легенду, и сказки для внуков своих, готовы к последнему стэнду. -- Вы слышите - ветер притих! Пусть пыжатся датские смерды, никто не раздвинет туман -- ни бог христиан милосердный, ни даже античный Вотан. А в этом холодном тумане, под флагом с кровавым крестом, на ругов наткнулись датчане -- и вмиг пожалели о том. За бледною той пеленою, как призраки прежних эпох, рубились они меж собою, и каждый едва не оглох от звона мечей-каролингов; иные лишились ушей, другие легли на тропинке -- еда для могильных червей. Герои, добывшие славу на тех, кто позором покрыт, свою опускали булаву. От гнева вскипел Свентовит. Он понял -- проиграно дело. И скоро, как бритва остры, в его деревянное тело ударят датчан топоры. В железо закованы гады, такими гордился Канут, от них не дождешься пощады, и пленных они не берут. Мечом в побежденного тычат, его разрубив от плеча, "Погибни, проклятый язычник!" -- как Фенрира суки кричат. На поле безудержной брани спустилась полночная мгла. Победу снискали датчане -- так фишка в той битве легла. Из двух полководцев-балбесов один побеждает всегда. Становится тут же известно -- "он гений и суперзвезда!" И вот золотые погоны, а с ними фельдмаршальский жезл, вручает король Абсолону. А остров внезапно исчез! На дно опустился мгновенно, как старый корабль утоп! Холодная серая пена как лошадь пустилась в галоп, накрыла и скалы, и мели, и битвы оконченной прах. Датчане едва уцелели, укрывшись в своих кораблях. И лишь водянистая крыска махнула хвостом в глубине. Молчит потрясенный епископ, а остров укрылся на дне. Богов запоздалая шалость, ее оценил Одиссей. Такое и прежде случалось, спросите об этом гусей. Его называли Винетта, стоял на балтийской воде, прекраснее города нету -- и больше не будет нигде. -- Прощальный вандальский подарок, -- король удивленный шипит. -- Такой вот локальный Рагнарок устроить решил Свентовит. На серой китовой дороге покоится новый дольмен -- язычников древние боги им смерть предпочли, а не плен. Испив приготовленной браги, погибших друзей помянув, вернулись они в Копенгаген, как следует кости встряхнув. Но здесь не кончается сага, и здесь не кончается стих. С востока несется ватага могучих героев других. Они задержались на пляже, где медный находят янтарь. Ведет колесниц экипажи великий один государь. Вы помните этого зверя? Все песни об этом кричат! Властителя сотен империй, и сотен других палача. Датчан ожидает расплата, им некуда будет упасть -- он лидер, каган, император; он сам воплощенная Власть! Бесстрашное воинство мчится из дальних степей и долин. Блестят узкоглазые лица. Опять монголоиды, блин. Летит боевая квадрига, копытом о землю стучит, опять азиатское иго германцам и шведам грозит! Кто это? Татары, кидани? Аттила, неистовый гунн? Уже испугались датчане. На серый прибрежный валун взошел полководец печально, чему-то ужасно не рад. -- Последнее море, начальник? -- Да нет, не последнее, брат. Когда же закончится это, и мы наконец отдохнем? Когда?! -- Не дождешься ответа. Ведь мы никогда не умрем. Оставь ядовитую злобу и с участью нашей смирись. Мы станем сражаться за гробом, пусть даже окончится жизнь. Весь мир не устал удивляться, ведь мы заглянули за грань с тобой, Истребителем Наций, которого звали ПУСЯНЬ !!! Веди на ютландцев уставших, попробуй их мясо на вкус! Добавим в империю нашу тридцатый по счету улус! Пытались бороться датчане, но им победить не пришлось бессмертных гвардейцев Пусяня, веками копившего злость, весьма ядовитую, кстати. Неплохо владевший штыком, упал Оловянный Солдатик, сраженный монгольским стрелком. И будут рассказывать саги, как я рассказать не сумел, как ярко пылал Копенгаген -- так прежде никто не горел! Руины водой затопило, огнем осветила заря, а в море русалочка выла, и дети морского царя. Пусянь восседает на троне, в дела погружен дотемна, в холодной провинции Сконе -- на шведской границе она. Украшен дворец барельефом, продуктом забытых времен, и призраки Гамлета с Шефом здесь бродят веков испокон. Но прежних властителей духи его не волнуют уже. К нему подползает на брюхе толпа благородных мужей, и графы, и герцоги данов, из тех, кто сдаваться пришел, стучат головой неустанно о хладный и каменный пол. Дрожит черепица на крыше, гудит раскаленная печь. Презрение в голосе слышно, когда начинается речь: -- В холодный песок померанский я вам не снесу головы, наследники Хольгера Данске, его недостойны, увы. Ваш Хольгер служил Шарлеманю четыре столетья назад, теперь поклонитесь Пусяню, иначе отправитесь в адЪ! Вам вместе придется довольно, когда мы на север пойдем, следить за пожаром Стокгольма под новым своим королем! Я задал вопрос Абсолону: "Ведь ты человек, а не бог. Зачем ты разрушил Аркону? Закон диалектики строг. Ты можешь однажды проснуться и взгляд обратив на восход, увидеть закат революций, что двигали время вперед, его закрутив по спирали! Никто не замедлит прогресс - ни люди из бронзы и стали, ни варвар, что с дерева слез! Никто не задержит колеса, что чистый истории лист пятнают ответным вопросом..." -- Пусянь, ты обычный марксист! -- Марксист?! -- рассмеялся устало. -- Сказал бы "Конфуций", доцент! Я с красным цитатником Мао прошел через весь континент! Прошел через пять, очевидно! Я даже в Австралии был! Вомбатам и гнусным ехиднам учение Мао открыл! Мне дань приносили тангуты и сотни народов земли. Скажите, вандалы и юты, вы спорить с Тибетом могли?! В моей растворяется славе китайцем поверженный дан! Нас ждет хладнокровный Рейкъявик и гейзер - кипящий фонтан! Что значат для нас иннуиты? Их западный ветер унес. Лишь в песнях, едва не забытых, о них говорит эскимос. Но песни победные звонче, семьсот-восемьсот децибел! Вот Гренделя только прикончу -- герой Беовульф не успел.
Крысолов: Магнум - великий славянский поэт!
Magnum: Крысолов пишет: Магнум - великий славянский поэт! (скромно) Я принц Датский!
Крысолов: Magnum пишет: Я принц Датский! Гамлет - Магнум 12-го века!
Сталкер: Магнум - Гамлет 21-го века! Кум Смельдинг зеленеет от зависти!
YYZ: Magnum пишет: ... все Супер!!! Ты можешь однажды проснуться и взгляд обратив на восход, увидеть закат революций, что двигали время вперед, его закрутив по спирали! Никто не замедлит прогресс - ни люди из бронзы и стали, ни варвар, что с дерева слез! Никто не задержит колеса, что чистый истории лист пятнают ответным вопросом... Но здесь кажется немного другой стиль - особенно берет. Прям хочется в эпиграф форума
Magnum: Крысолов пишет: Гамлет - Магнум 12-го века! Гамлета в рамках датских альтернатив нужно рассмотреть отдельно. (Я недавно кино про это видел, типа "как было на самом деле", "Амлет - принц Ютландии", тоска зеленая и клюква...) Сталкер пишет: Кум Смельдинг зеленеет от зависти! Смутно вспоминаю, что это он меня и надоумил. YYZ пишет: Прям хочется в эпиграф форума Это не для чтения, а для заучивания наизусть! Но здесь кажется немного другой стиль - особенно берет. В героическом опусе просто обязаны быть анахронизмы! Что, впрочем, не отменяет его альтернативноисторичность.
Сталкер: Magnum пишет: "как было на самом деле", "Амлет - принц Ютландии", тоска зеленая и клюква...) Уже начиная с того, что Helsingør - Эльсинор находится на Зеландии в самом узком месте пролива Орезунд - Ересунн - до Швеции пара миль всего. Кстати, это не тот десятилетней давности фильм с Гэбриэлом Бирном и Хелен Миррен? Видел-видел, как же! Типа историческая реконструкция - а то, старый Вилли, понимаешь, приврал чуток! Я люблю дзафиреллиевскую постановку с Гамлетом-Мэлом Гибсоном, Гертрудой-Гленн Клоуз и Полонием-Джоном Хольмом.
Артем:
Magnum: Сталкер пишет: Кстати, это не тот десятилетней давности фильм с Гэбриэлом Бирном и Хелен Миррен? Да, только демонический Бирн, да еще пара актеров и эпизодов спасали этот фильм.
Артем: Magnum пишет: Неплохо владевший штыком, упал Оловянный Солдатик, сраженный монгольским стрелком. Ордусь форева
Magnum: Артем пишет: Ордусь форева Протестую! Ордуси там нет. Все гораздо страшнее и альтернативнее. Монголы вообще никого не завоевали, что позволило заскучавшим русским князьям в 6-й главе разгромить Латинскую Империю и освободить Константинополь. Правда, в 11-й главе Константинополь был захвачен валахами (в 23-й главе он уже достался манчьжурам), а в 17-й главе Русь потрепела поражение от поляков и попала под персидский протекторат. Что напоминает мне, надо посвятить одну из будущих глав восстанию и освобождению.
Magnum: Потянуто из очень загадочной темы, но де-факто происходит в этой теме. _______________________ Армия конунга Дании, Резво на берег спешившая -- Как бесконечно страдание Отнятых силами высшими! Надо - поклонятся Одину, Автор потряс произволами, Севера люди -- за родину Норманы бьются с монголами! Орды царя монголоидов Всех потрясают вниманием, Армию выпустить стоило? Плачет погибшая Дания! Огры мадьярские бравые, Гунны, сменившие лежбище, Ищут добычу кровавую -- Быстро найдите убежище! Лечь на безледном побоище, Армия наша - изменница! Честь в человеческом стойбище Тысяч на десять не ценится... Острое очень оружие -- Бронь пробивает безжалостно, Уголь чернеет от ужаса! Дверь открывается фаллосом... Еллинг могилами братскими Турки покрыли отчаянно, Запад за градами датскими "Ахтунг!" -- вопит неприкаянно. Вот и свершилось возмездие, Те, кто грешили -- ответили, Рюген, уплывший в безвестие Атомным взрывом столетия...
Magnum: Однажды, в тринадцатом веке, в спокойном доселе краю, пахали в лесу дровосеки и жизнь проклинали свою. С утра и до ночи работай, налоги барону давай, детишек корми желторотых, помрешь и поднимешься в рай. Дубок вековечный завален и с треском упал в бурелом. Трухлявый пенек обкорнали и тут же уселись на нем. -- А где это было? На Рейне, где делают рыбки буль-буль? -- Не там, а в холодном Голштейне. Прохладном (был месяц июль). Повсюду зеленые листья, грибов и цветов круговерть, и время подумать о жизни. Но вот приближается смерть! Нашествие гуннское снова?! Спаси от незванных гостей! Звенят золотые подковы за тем перекрестком путей. Чье это огромное войско? -- А кто его знает, мужик. Они говорят по-монгольски и саблями делают "вжик"! Один из пришельцев в кафтане поверх золотистой брони... -- Ну что замолчали, пейзане? Оглохли, Христос сохрани? -- лениво и очень неспешно, сжимая поводья в руке, Пусянь вопрошает с усмешкой на датском своем языке (Он был, говорят, полиглотом. Пока продолжается жизнь -- с утра и до ночи работай, а также прилежно учись). Крестьяне от страха вспотели, но смелый нашелся один: -- Да мы ничего не хотели от вас, молодой господин... -- Какая ирония, братцы, -- Пусянь повернулся к своим, -- могу стариком называться, а эти зовут молодым. Спасибо, небесные сферы! За тысячи старых грехов меня назовут Агасфером на сотне земных языков! Крестьянам: -- По этой дороге мы к немцам идем на войну. Платить не забудьте налоги в мою (не барона) казну! И скрылся за тем поворотом, желая победу добыть. Крестьяне вернулись к работам -- налоги придется платить! Был тихий и ласковый вечер, дышал полноцветием трав. Но вышел Пусяню навстречу какой-то германский альтграф. Где море упавших ласкало, а трупы затягивал ил, сразились у Датского Вала -- и снова Пусянь победил! Ведущий кочевников диких, которые просто зверье, в ряды полководцев великих он имя добавил свое. Живой и совсем не убитый, жует на ходу ветчину, идет с многочисленной свитой Пусянь из семейства Ваньну. Собой бесконечно доволен, в усмешке кривляющий рот, обходит победное поле и тут же приказ отдает: -- Мы пленных набрали немало. Лишь девок отправить в Бишкек. Кто ранен -- добейте кинжалом, кто нет -- топором по башке!!! Приказ кровожадный исполнен, никто не останется жив, и трупы уносит по волнам Балтийское море в залив. Наверное, Рижский, а может, Ботнический - тоже хорош. Мороз пробегает по коже, но быстро работает нож, вскрывая десятки артерий, и кровь выпуская из вен. Бохайцы - жестокие звери, сдаваться не вздумайте в плен! А в греческом пламени жарком (где нефть растворила смолу), сгорела Саксонская Марка, и ветер уносит золу. Тогда объявляют из Вены -- от моря до западных гор, в Империи Римской Священной всеобщий для рыцарей сбор. Как смутного прошлого тени -- их скудным умам не постичь, в Европу явились журчени, Гнев Божий, хлестающий бич! К престолу простершие длани, с молитвой на бледных устах, "Спаси нас от гнева Пусяня!" - шептали германцы в церквях. Оставив заплывшие свечи, что долго коптили в стекло, броню одевали на плечи и тут же садились в седло. Война не закончится скоро, и те, кто останутся жить, свои золоченные шпоры сумеют в боях заслужить. Откроют десятки талантов поля многочисленны битв, немало повысят сержантов -- из тех, кто не будет убит. Погибнет кочевник проклятый, его разорвут пополам, но Тысяча Двести Тридцатый надолго запомнится нам. Войдет в подсознание прочно, как сказка про жуткую тварь, и летопись старую в клочья, и красной строкой в календарь. На битву пришел португалец, и каждый германский вассал. Войска в полководце нуждались, но кайзер куда-то пропал. Где Фридрих? Отродие скверны, "Король, удивляющий мир"?! -- Трусишка укрылся в Палермо и драпать собрался в Каир. Не станет вести легионы, которых нельзя перечесть. Слона потерял под Кремоной, а также имперскую честь. Но близко китаец раскосый, не время кричать "Караул!" Придется будить Барбароссу... -- Но он же давно утонул! -- Пусть в это немногие верят, но мне рассказал федерат, что кайзер укрылся в пещере, где верные рыцари спят. Он дремлет в обители сонной, своей бородою оброс, над пиком кружатся вороны, и даже один альбатрос. Под громкие возгласы "Шайзе!" и крики победные "Хох!" вернется воинственный кайзер, и гуннов захватит врасплох! Тевтонцы в ночном Кенигсберге, услышав, что Рыжий восстал, оденут свои хауберки на битву во имя Христа! Узнали смирение плоти, отринув мирские дела, но к Дикой готовы Охоте на слуг беспощадного зла! За ними потянутся шлейфом на самый последний блицкриг войска гибеллинов и гвельфов, забыв о раздорах на миг! Как греческий бог из машины, рояль, что забился в кусты, придут итальянцев дружины! Но это пустые мечты... Сошлись на Эльбанских низовьях, при желтой волшебной луне, германцы с холодною кровью, бохайцы с горячей вдвойне. Сидевшие в седлах упруго, с трудом не срываясь на крик, скакали навстречу друг другу Пусянь и король Фредерик. -- Отшлепать китайцев по морде, -- сказал Барбаросса-герой, -- Тевтонский поднимется Орден и все европейцы за мной! -- Он брови нахмурил сурово. -- Запомни, рога затрубят! Поход состоится Крестовый, и мы одолеем тебя! -- Я думал, ты будешь в Париже, восставший из гроба мертвец. Ну что ухмыляешься, рыжий? Готовься увидеть конец! -- Пусянь за топорик берется (в нем двадцать один килограмм!), и точно метнув в полководца, его развалил пополам. Бледнее твоих альбиносов -- вся кровь утекла, как вода, свалился с коня Барбаросса и умер, теперь навсегда. -- Прощай, -- прошептал простодушно врагу, что склонился над ним, и сдулся как шарик воздушный, пример подавая другим. Герои несметных баталий, как спички сгорая дотла, германцы за ним умирали, их смерть неприятной была. Как духи иных измерений, что носят на теле броню, упали на немцев журчени, и бой превратился в резню. Бохайцы носились мангустом, лишали и жизни, и прав. Прикладом забили курфюста, мозги по земле расплескав. Скончался великий электор, упал головою на куст -- он был не Ахилл, и не Гектор, а просто саксонский курфюст. Грохочет за выстрелом выстрел (нашли в Согдиане патент), и вот застрелили магистра, душа отлетела в момент. Сухие патроны в обойме ручных огнеметных мортир -- как овцы на дьявольской бойне тевтонцы покинули мир. И только в небесном эфире, еще не привыкли к стрельбе, летели отряды валькирий и брали погибших к себе -- в Вальгаллу, обитель героев, где пир закатили горой, где павший не знает покоя, и где продолжается бой. И каждый услышал Пусяня, что был порождение тьмы: -- Кто поле усеял костями? Да это же сделали мы! Помянем упавших, однако. Товарищи, шапки долой! Они захлебнулись атакой под саблей монгольской кривой, штандарты безумных имперцев едва подошли к рубежу. А где же Баварии герцог? Его я сейчас награжу! Лисиц рыжеватые шкурки мелькали в баварском лесу, а он заточил в Регенсбурге для смерти стальную косу. Его наградили по-царски, ему не лежать в пустоте -- был пленный властитель баварский распят на высоком кресте. Распятие было воспето, большой оказалась цена. А в небе сверкала комета, но что предвещала она? Один бесконечный могильник, куда ватерпасы не кинь, где лягут потомки Брунгильды и всяких других героинь. И плач лебедей похоронный, что лето уносят на юг, о спящих в дубраве зеленой расскажет на мили вокруг. Пусянь изучает рисунки из пачки трофейных гравюр. -- Укрыли кольцо Нибелунги, -- властитель становится хмур. -- Пусть это легенда, не больше, здесь нечего спорить и крыть, но мы, покорители Польши, и мифы должны покорить! Пошлите на запад герольдов, в мою золотую казну добавьте остаток Рейнгольда, а мы продолжаем войну! Французы засели на Марне, но делать нам нечего там. Мои беспощадные парни, мы к южным пойдем городам! И снова кочевники скачут, как стая чудовищ лесных, земля сотрясается в плаче, но это не трогает их. Носивший железные латы, не спавший три ночи и дня, уставший Пусянь-император упал с боевого коня. -- Владыка подсолнечный, как ты?! Ты ранен? -- Я цел, невредим. Пройти не смогли катафракты по этой дороге на Рим. А лошадь, сломавшая ногу -- она пригодится в обед. Поищем другую дорогу. Я видел противника след! -- На Рим отправляемся, что ли? -- Ты прав, безусловно на Рим. И с треском падет Капитолий под нашим тараном стальным! Кулак показав Тассилону, желаю одеть наконец Тарквиниев Гордых корону и Августов первых венец. -- Ты слышал латинские песни певцов христианских держав, как римского бога наместник нашествие гуннов сдержал? -- Не слышал. Наверное, басни. Но все же послушать готов. А я помечтаю о казни для этих латинских попов. -- Когда прохлаждался Анфимий, престол захватить не успев, тогда в католическом Риме жил папа по имени Лев. Ценой неизвестных усилий Лев гуннов сумел задержать. Он вышел навстречу Аттиле, и гунны отправились вспять. Ты душ погубил миллионы, но грех совершил небольшой -- войди в христианское лоно всем телом, а также душой. Что может быть этого лучше? Ты станешь в Италии дож, прощение тут же получишь, и вечный покой обретешь... -- Забудь, пропаганда и байки. И сравнивать даже нельзя бандитские гуннские шайки с моими войсками, друзья! Я шел поклониться в Каноссу, как самый простой феодал, но тут повстречал Барбароссу и планы свои поменял. Верхушку траянской колонны, все прежние знаки стерев, украсят мои легионы! В гробу завращается Лев! Я знаю, во времени скором, всего через несколько дней, украсят захваченный Форум знамена державы моей! Солдат, приготовься к осаде! Повыше Империи флаг! Поставить орудия сзади, взвести до упора рычаг! Три раза ходила на приступ могучих бохайцев толпа, но смело сражаются триста швейцарских гвардейцев попа. Но вскоре на южных воротах -- две пули попали в живот -- свалился швейцарец трехсотый, и тут же открылся проход. Наместник Петра самозванный, боясь за свое существо, бежал в мавзолей Адриана, но стрелы настигли его. Великий бохайский фельдмаршал здоровых казнил, и калек. Одно несомненно -- был страшен жестокий тринадцатый век.
Magnum: Согдианский огнеметный пистолет IX века (в нижнем правом углу). Полный размер, 480 кб
Alternator: Они читали наш Форум! (с) Главный герой - Марко Поло, почетный гражданин Калабрийского королевства и бывший солдат калабрийской армии. Путешествует в Китай, где нет никакого Хубилая, а правит китайская династия. Великую степь заселяют то ли русские, то ли генуэзские колонисты. А еще в Китае живут потомки тех самых римских легионеров. Судя по всему, Калабрия пытается возродить Римскую империю, а для начала аннексировать независимую Сицилию. Другие подробности азиатской и европейской политики неизвестны.
Cмельдинг: круть... хачу!
Pasha: Название-то как?
Сталкер: Э-э, Ваше Альтернаторство, спойлер запустили, а название забыли запостить. Я так не играю!
Magnum: гражданин Калабрийского королевства... Калабрия пытается возродить Римскую империю, а для начала аннексировать независимую Сицилию. Все ясно! Неприбытие неисчерпаемой дочки хана Котяна всего за два поколения до неузнаваемости изменило рисунок династических браков и политическую карту Европы! правит китайская династия Лежал чернокнижный колдун, убитый стрелой из баллисты посланник империи Сун! генуэзские колонисты Ага, они самые, которыми нас пугали... русские колонисты А вот и позитивные последствия. в Китае живут потомки тех самых римских легионеров. Долго шли на восток легионы, и мечты о победах грядущих...
Роберт: Это по сценарию автора романа "10 000 лет жизни", забыл как там его?
Alternator: Роберт пишет: Это по сценарию автора романа "10 000 лет жизни", забыл как там его? Даже не по сценарию авторов "Пропавшей Армады" и "Krzyz maltanski"! :) Это самый настоящий фильм, и это грустно. Уверен, что Ежи Кравчик и Бернард Фреллон написали бы куда лучше. Между прочим, отличная книжная серия была. Обязательно надо продолжить. Итак, теперь, когда я всех заинтриговал, пришло время разочарований. Это был скучный малобюджетный фантастический фильм, и его просмотр был маленькой жертвой на алЬтарь альт-истории. Никому не советую, поэтому с чистой совестью рассказываю подробности. Мне рассказали, что фильм про Марко Поло, поэтому я и заинтересовался. Кстати, несколько лет назад про Марко Поло был итальянский сериал. Много клюквы и ляпов, но что-то историческое в нем было. Вот монголы, вот Хубилай, вот китайцы, вот японский военнопленный с того самого похода, вот мусульманские чиновники из Средней Азии. В этом фильме с первых кадров показали АИ. Китайский император был китайцем, прямо по Андерсену (АндерсЕну, который Ганс Христиан, а не Андерсону) : "В Китае, как ты знаешь, и сам император и все его подданные - китайцы". Настоящий конфуцианец, хранитель и знаток древних традиций. Потом прилетели драконы и волшебники, но я решил не обращать на них внимание и смотрел дальше, фиксируя АИ-элементы. Согласно титрам, действие началось в 1286 году, год Дракона по восточному календарю. Я поверил авторам и не стал проверять. Гвардейцы императора были похожи на манчжуров. Похоже, китайцы разгромили северных варваров и объединили всю страну. Марко Поло и его спутники, нагруженные подарками от доброго императора, отошли от китайской столицы на несколько дней пути и попали в руки диких европеоидов в звериных шкурах. Зверошкурные привели пленников в свой лагерь. Аккуратный частокол и деревянные башенки. "Неужели?" - подумал я и угадал. - Об этом докладывали разведчики императора Августа, - сказал Марко Поло. - В этих местах пропал целый легион. Бедняги, они совсем одичали! Так одичали, что размножались делением, иначе их европейскую внешность через 1300 лет не объяснить. Итальянцы бежали из лагеря, и еще через несколько дней пути наткнулись на деревню, где жили обыкновенные средневековые европейцы. Я так и не понял, кто они по национальности. Единственную уцелевшую девушку звали Ева, и она прекрасно говорила по-английски, но фамилия ее отца, судя по тирам, была Orloff. Еву играет хорватская актрисса, так что я все-таки склоняюсь к мысли, что это были далматские подданные одного из итальянских государств. При этом Ева не разу ни видела живого китайца (один прибился к Марко). Примерно через месяц герои добрались до берега и сели на европейский корабль. На экране показали нечто вроде карты, судя по которой посадка совершилась где-то в Пакистане. Или на черноморском побережье Кавказа. По дороге они не встретили ни одного кочевника. Скорей всего, их выкосила Черная Смерть. Как и половину китайцев. А вот дикие легионеры выжили - в нашей реальности их явно добили монголы. Корабль пересек бурное море и разбился у берегов Калабрии. Героев доставили в столицу короля Агостино. Похоже, это был Рим. Причем, судя по архитектуре, калабрийцы решили восстановить былую имперскую славу. Солдаты носили жалкое подобие формы легионеров. Чума побывала и здесь, потому что от нее умер старый король, а у нового, весьма могущественного государя, было всего триста солдат. Новый король вел переговоры с сицилийскими баронами о создании единого государства. Разумеется, Марко Поло привез из Китая порох и изобрел ручной гранатомет. И на этом вся АИ кончается. Название: Династия драконов Оригинальное название: Dragon Dynasty Год выхода: 2006 Жанр: Фэнтези Режиссер: Matt Codd В ролях: Federico Castelluccio, Aaron Hendry, Dion Basco, Stana Katic, Peter Kwong, James Hong О фильме: Марко Поло открыл Китай, а заодно и зловредного местного колдуна. Колдуну не нравится, что его открыли, и он посылает в погоню за европейцами драконов. Это я сейчас в Гугле нашел. Полно ссылок и есть где скачать. Нет, на такую аннотацию я бы не купился.
Нава: Ну, был же тупой фэнтезийный сериал "Вильгельм Телль". С эльфами, гномами, злыми магами и прочей бутафорией. теперь и Марко Поло под раздачу попал.
Cмельдинг: а уж сколько перепало бедному Робин Гуду...
Нава: Ну, Робин как бы фольклорный персонаж. ему и страдать. А вот историчность Вила вроде никто сомнению не подвергал. Кроме американцев.
Cмельдинг: Нава пишет: Ну, Робин как бы фольклорный персонаж да с фигов?! надгробие XIII века над Робертом Фиц Утом, графом Хантингтоном, по позвищу Робин Гуд, лучшим лучником Англии, который карал негодяев, хотя сам был с дружиной объявлен вне закона" с датами жизни и смерти как раз во времена Ричарда - что-то это чересчур увесисто для фолькперсонажа.
Нава: Это только одна из версий, выдвигаемая нынешними графами Хантингтонскими. А версий таких с полдюжины, и со временем действия тоже разногласия - от 12 века до 14. Есть даже гей-версия - был труд, доказующий - что вольные стрелки - это общество мужчин с нетрадиционной ориентацией. Хантинтоны на автора в суд подавали, не знаю, чем дело кончилось. А уж неоязыческих-то версий сколько было... Оффтоп, однако.
Cмельдинг: версий всегда много. но на этомм фоне мы, скажем, Олега Вещего будем считать фольклором? а Ольгу?
Magnum: Угедей-хан в очередной раз не умер, монгольское наступление продолжилось, обсуждалось 1000 раз, переходим в миттельшпиль. Правое крыло пойдет на Францию через Германию, одна ветка свернет в Италию, а еще кто-то рванет через Северную Италию и по приморской дороге в Испанию. Приблиз. карта Испании ок. 1250 года: Отсюда вопрос, сколько сил надо бросить, какого хана поставить во главе, хватит ли сил, и стоит ли заключать пакт с гранадскими мусульманами, которые могут встретить монголов как освободителей. А могут и не встретить.
В.Лещенко: Мдя... Это какие-то альтернативные (умственно) монголы. Вместо того чтобы пойти га юг Франции зачем-то поперлись через Пиринеи.
полная версия страницы